Ей с трудом удалось сдержаться, чтобы не крикнуть ему в лицо: «Извращенец!»
Тайнер незаметно ткнул ее в бок, напоминая, что при появлении судьи следует встать.
— Всем встать!
Судья Деннис Холси был довольно молод — для судьи, конечно — и ужасно некрасив. Правда, с волосами у него все было в порядке. Интересно, долго она еще будет замечать в мужчине в первую очередь волосы? Зато голова была будто приколочена к телу, настолько неуклюжему и нескладному, что сразу приходил на память монстр, созданный воспаленным мозгом гениального Франкенштейна. И тем не менее его считали подающим надежды, в своей среде он пользовался искренним и неизменным уважением коллег. Никто не сомневался, что, несмотря на отталкивающую внешность, судья Холси будет все выше взбираться по иерархической лестнице, чтобы в один прекрасный день — чем черт не шутит? — украсить свои словно вырубленные из цельного гранита плечи мантией верховного судьи штата Мэриленд.
— Судебное заседание считается открытым.
В карьере судьи Холси судебные разбирательства, когда речь шла об изнасиловании, играли особую роль. Он председательствовал почти в каждом из них и обычно бывал беспощаден. Именно из этих судебных отчетов она в основном почерпнула то, что успела узнать о таблетках. Как правило, в деле можно было отыскать с десяток уязвимых мест — к примеру, обвиняемый был белым и принадлежал к сливкам общества, а его жертва — черным. Или те, кто были еще замешаны или просто проходили по этому делу свидетелями, при проверке имели уровень алкоголя в крови, намного превышающий допустимый новым законодательством штата 0,8. Впрочем, частенько он превышал и старый, составлявший 0,1.
Судья Холси отличался еще и тем, что ни на минуту не позволял адвокатам расслабиться, и сам при этом стоял на защите интересов жертвы, никогда не давая забыть, о каком именно преступлении идет речь. Три судебных процесса, которые он вел, закончились вердиктом «изнасилование первой степени», и Холси бестрепетно вынес подсудимым приговор, по которому все они получили максимально предусмотренный в этом случае срок.
Итак, этот день мог стать днем величайшего триумфа Тесс — сложись все по-другому. А вместо этого он превратился в день ее величайшего фиаско — как и все остальное, что произошло с того вечера.
Первым сокрушительным ударом в этом деле стала аллергическая реакция, которая, по словам Микки, была у него на аэрозольную краску.
— О да, — хмыкнула Тесс, когда полиция округа Балтимора наконец-то допустила к ней Тайнера. — Тебе следовало бы взять у него срез кожи на пробу.
— Срез кожи?
— Да. Но никто об этом даже не подумал. Конечно, бедняжка покрылся сыпью! Чертов ублюдок!
— Тесс, прекрати, у него действительно были ожоги. Его даже положили в больницу.
Но это было только первой из того множества ошибок, которые она наделала. Второй стало то, что она показала Микки свою водительскую карточку. Полиция постучалась к ней уже на следующий день, имея на руках ордер на обыск — они искали оружие, обозначенное в ордере как «ядовитое химическое вещество, предположительно в спрее».
Естественно, ничего такого полицейские не нашли, зато им на глаза попалась склянка с проклятыми таблетками. Это была ошибка номер три. Глупо было оставлять у себя таблетки, тем более, что Печтер тут же объявил: он их никогда не видел. К тому же следы наркотика были обнаружены в его крови. Тайнер из кожи вон лез, стараясь доказать, что ни одна нормальная женщина не станет таскать в кармане бутылку с аэрозолем. Однако таблетки сделали свое дело, убедив всех, и в первую очередь прокурора, что именно Микки в этом деле является жертвой. И обвинитель, и копы пришли к выводу: наличие у нее таблеток неопровержимо свидетельствует о том, что преступление было задумано заранее. «Ничего подобного, — твердила Тесс. — Единственное, что мне было нужно, это узнать его настоящее имя. Чтобы потом устроить ему какую-нибудь гадость… да хоть бы шантажировать его!»
В городском суде Балтимора, стены которого повидали столько дел об убийствах, совершенных под воздействием наркотиков, и где каждый понимал, что нация уже давно проиграла войну с этим зельем, к нелепой попытке Тесс свершить правосудие отнеслись бы как к шутке дурного тона. Но здесь, в окружном суде, обвинитель был бы счастлив растерзать ее собственными руками. Ей было предъявлено обвинение в оскорблении действием, и прокурор уже потирал руки, собираясь добавить к нему другое — в совершении насилия, но свидетели это не подтвердили. К счастью, дело не попало в прессу — возможно, газетчики, среди которых было немало мужчин, просто сжалились над Микки Печтером.
