По дороге я обдумывал, какой тактики мне следует придерживаться.
Так что когда я постучал и массивная дверь огромного старого дома наконец открылась, я уже знал, что именно скажу. Я продумал каждое слово, направляясь к дому по подъездной аллее, посыпанной гравием. Дул холодный ветер, мрачные дубы и клены роняли листья, шуршавшие под ногами. Ветер леденил мой свежевыбритый затылок, и даже поднятый воротник пиджака не спасал от холода. Аромат парикмахерского лосьона смешивался с затхлым запахом плесени и гниющей листвы, исходившим от увитых плющом старых кирпичных стен дома. Раньше я явно здесь никогда не бывал, все мне было абсолютно незнакомо.
Я постучал в дверь, и из глубины дома ответило гулкое эхо. Я сунул руки в карманы и стал ждать.
Дверь отворилась, и я улыбнулся возникшей на пороге горничной. Она была смуглая, вся в родинках и говорила с пуэрториканским акцентом.
– Что вам угодно?
– Я бы хотел видеть миссис Эвелин Фломель.
– Как мне о вас доложить?
– Скажите, что это ее брат Карл.
– Пожалуйста, войдите, – пригласила горничная.
Я вошел в холл. Пол был выложен маленькими керамическими плитками кремового и бирюзового цвета, стены отделаны красным деревом, слева – огромное кашпо, откуда свисали пышные побеги какого-то растения с огромными зелеными листьями. Под потолком – куб из стекла и эмали, из которого вниз лился желтый водопад света.
Горничная удалилась, а я оглядывался по сторонам в поисках хоть чего-нибудь знакомого.
Ничего знакомого я не обнаружил.
Что ж, подождем.
Вскоре горничная вернулась, улыбаясь мне и кивая головой:
– Пожалуйста, прошу вас. Вас ждут в библиотеке.
Я пошел за нею, миновал три лестничных марша, коридор и две закрытые двери. Наконец третья дверь по левую руку от меня оказалась открытой. Горничная указала мне на эту дверь, я вошел и остановился на пороге.
Это была библиотека, и она, разумеется, была полна книг. Еще там висели три картины: два в высшей степени мирных пейзажа и один, тоже в высшей степени мирный, морской сюжет. На полу – тяжелый зеленый ковер. Рядом с огромным письменным столом стоял гигантский глобус, с которого на меня смотрела Африка. За глобусом – окно во всю стену, восемь прозрачных стеклянных панелей. Но все эти предметы не произвели на меня особого впечатления, и остановился я вовсе не поэтому.
У стола сидела женщина в сине-зеленом платье цвета морской волны, с узким глубоким вырезом и широким воротником. Ее длинные волосы и пышная челка были цвета облаков на закате или, может быть, напоминали тот ореол, что окружает пламя свечи в темной комнате; я почему-то знал, что это их естественный цвет. Ее глаза за стеклами очков, которые ей, по-моему, совершенно не требовались, были той пронзительной голубизны, какой обладают воды озера Эри безоблачным летним днем. На губах играла сдержанная улыбка. Но не красота этой женщины заставила меня застыть на пороге.
Я знал ее! Откуда-то я ее, безусловно, знал, вот только не мог вспомнить откуда.
Я подошел ближе, улыбаясь в ответ на ее улыбку.
– Привет, – сказал я.
– Садись, – сказала она. – Пожалуйста.
И указала мне на огромное оранжевое кресло с высокой спинкой.
Я сел. Она внимательно смотрела на меня.
– Рада тебя видеть здоровым. Хорошо, что приехал.
– Я тоже рад. Как ты поживаешь?
– Спасибо, все в порядке. Признаться, не ожидала увидеть тебя здесь.
– Ясное дело, – соврал я. – Но вот видишь, я здесь и хочу поблагодарить тебя, сестра, за доброту и заботу. – Мне хотелось быть чуть ироничным: интересно, как она прореагирует на это.
И тут в комнату ввалился огромный пес, ирландский волкодав, и шлепнулся на пол возле стола. Потом появился еще один, обошел пару раз вокруг глобуса и улегся под ним.
– Ну, – сказала «сестра», тоже стараясь быть ироничной, – это, собственно, все, что я могла для тебя сделать. Ты бы все-таки ездил поосторожнее.
– Непременно, – ответил я. – Я непременно буду осторожнее, обещаю тебе. – Черт знает что за игру мы с ней затеяли, но поскольку она явно не понимает, что именно я помню, а что забыл, я решил продолжать в том же духе, чтобы вытянуть из нее всю информацию, какую она могла дать. – Мне показалось, что ты не прочь узнать, в каком я состоянии, вот я и приехал.
