— Она вышла замуж за другого. Мне прислали приглашение на свадьбу.
— Вот как? Ну, иногда это не помеха. Есть способы… — Лэрри хотел что-то добавить, но умолк при виде выражения лица Билла. Однако его сочувствие было очевидным. — Что произошло? Вы поссорились?
Билл подумал перед, ответом.
— Да. Когда мужчина становится настолько ревнивым, как я, он не в состоянии действовать разумно. Он постоянно будет сомневаться, любит ли его женщина так же сильно, как он любит ее, доводить ее до слез, сам того не желая, и выходить из себя, стоит ей упомянуть другого мужчину. От такого осла ей лучше избавиться как можно скорее.
— У вас неверный подход к женщинам, старина. С ними нужно обращаться как с грязью.
— Тем не менее все шло великолепно до конца сорок шестого года — точнее, до кануна сорок седьмого. Родители Марджори устроили новогодний прием — они тогда жили в Хайгейте… — Билл умолк.
Он мог бы поклясться, что это не игра воображения. В мгновение ока он перенесся в прошлое, вдыхая холодный зимний воздух под звездным небом и чувствуя хруст тонкой ледяной корки под ногами в саду. Позади него находились три неплотно занавешенных французских окна.
Изнутри до него доносились голоса. Друг Билла, Роналд Уэнтуорт, работавший в Мэрилебонской библиотеке, настраивал скрипку. Все ждали, когда радио передаст бой часов Биг-Бена, чтобы встретить Новый год.
Билл стоял в морозном саду, сжимая руки Марджори и глядя ей в глаза.
Марджори — высокая и стройная девушка с русыми волосами и ясными серыми глазами под темными, ресницами — никогда не умела скрывать свои чувства. И она, и Билл были без пальто, так как оба не ощущали холода.
Внезапно разговоры в комнате прекратились, и в наступившей тишине послышался гулкий звон Биг-Бена…
Билл обнял Марджори. Ее щеки были ледяными, но губы оставались теплыми. Он целовал ее снова и снова, а она прижималась к нему всем телом. Никто из них не слышал, как смолк полуночный звон, а скрипка и рояль заиграли старинную мелодию.
Неужто дружбу старую забудем
И никогда не станем вспоминать?..
Не разжимая объятий, Марджори и Билл бессвязно шептали, что будут любить друг друга вечно, никогда не расстанутся и не станут вести себя, как ведут многие глупые люди.
Но часом позже их счастливая Аркадия превратилась в свою полную противоположность. Билл не подозревал, что Марджори не менее ревнива, чем он. Она говорила, что не возражает против его ревности, но спросила, почему он провел двадцать минут в библиотеке наедине с Энн Хестон. Изумленный Билл ответил, что они говорили о ней. На это Марджори осведомилась, не вошло ли у него в привычку обсуждать ее с ее подругами. Билл рискнул выдвинуть встречное обвинение относительно Марджори и Харри Тревора. Кончилось тем, что Марджори была в слезах, когда он уходил из дома.
Перед тем как хлопнуть парадной дверью, Билл слышал, как отец Марджори и Роналд Уэнтуорт поют дуэтом фальшиво, но с чувством.
— Марджори! — произнес он вслух.
Казалось, внезапно поднявшаяся волна унесла его из прошлого, вернув в тускло освещенный бар в Гринвич-Виллидж.
— Что-нибудь не так, старина? Значит, это все-таки игра воображения!
— Все в порядке, — ответил Билл. — Просто я задумался о… вы можете догадаться о чем. Но галлюцинация была чертовски яркой.
— А кто тот ублюдок, который женился на вашей девушке? — спросил Лэрри таким тоном, словно считал, что в подобных обстоятельствах уместна небольшая перестрелка.
— Я никогда его не встречал. Но все говорят, что он хороший парень.
— А с девушкой виделись после этого?
— Нет.
— Да, не повезло!
Стаканы со звоном скользнули по стойке. Джин с элем, заказанный Джой, имел бледноватый оттенок, а имбирное пиво Лэрри — светло-желтый. Перед Биллом бармен поставил пустой стакан с прутиком для смешивания, виски и содовую.
— Наконец-то! — с облегчением произнес Лэрри, радуясь, что можно оставить неприятную тему. — Ваше здоровье! — И он выпил залпом более трети стакана.
— Взаимно, — без энтузиазма отозвался Билл. Глотнув виски, он добавил солидную порцию содовой. Для импортного скотча напиток казался слишком терпким.
