Динни помнил, что лорд Солсбери в молескиновых штанах и грязной рубашке рыл золото, как всякий прочий старатель, или на собрании драл глотку не хуже других, вскочив на бочку. И лорд Генри Локк тоже — сам варил себе кашу в котелке и ковырял землю лопатой, говорил Динни.
Но когда Калгурли сделался центром крупных капиталовложений и спекуляций, столкновение интересов владельцев рудников и управляющих, с одной стороны, и старателей и рудокопов — с другой, стало более явным.
На боулдерских рудниках уже с первых дней вспыхивали стачки, и борьба за повышение заработной платы и улучшение условий труда не прекращалась ни на один день.
Пышный праздничный банкет в Калгурли наглядно показал, как углубилась эта давно уже намечавшаяся трещина.
Пока владельцы рудников и государственные чиновники, директоры банков и почетные гости весело пировали и, поднимая бокалы с шампанским, провозглашали тосты за процветание города, рудокопы и старатели — пионеры прииска, — не получившие приглашения на торжество, смеясь, пожимали плечами: «Интересно, что бы они делали без нас».
Когда празднества закончились, все, кому это было по карману, уехали на лето к морю. Вскоре после отъезда Лоры Олф заболел тифом. Боясь занести заразу в дом, Олф потребовал, чтобы его положили в больницу, где теперь работали новый врач и медицинская сестра. Олфа заботило только одно: как бы Лора не узнала о его болезни, — он не хотел ее волновать.
Динни чуть с ума не сошел от тревоги; он до тех пор изводил всех в больнице, пока Олфа не поместили в отдельную палатку. Здесь он тотчас принялся сам ухаживать за больным, не жалея ни денег, ни сил. Он дежурил у постели Олфа, отгонял от него мух и поливал палатку водой из шланга, чтобы было прохладней. Больница, как всегда, была забита тифозными больными; врач и сиделки от души радовались, что кто-то снимает с них часть забот. Динни под их руководством выходил Олфа и, как только тот начал поправляться, отвез его домой и там продолжал заботиться о нем.
Этим летом Салли родила второго сына — здорового, крепкого мальчишку, который больше походил на отца, чем Дик. На этот раз Салли рожала дома, при родах присутствовал врач, и появление на свет Тома не было для нее таким тяжким испытанием, как рождение ее первенца. Салли, счастливая и гордая, целых три месяца сама кормила Тома, а когда пришлось перейти на козье молоко, лето уже было позади.
Незадолго до рождения Тома снова появилась Калгурла и, как уже повелось, принялась нянчить Дика и хлопотать по хозяйству. Мари Робийяр тоже была большой помощницей для Салли; она стряпала на постояльцев и сменяла миссис Моллой, когда та отправлялась поглядеть, что же все-таки творится у нее дома.
Тереза Моллой сама готовилась еще раз стать матерью и воспринимала это событие как нечто весьма забавное, с недоумением вопрошая себя, когда же она наконец перестанет заботиться о приросте населения прииска.
— Думается мне, я уже достаточно потрудилась, — говорила она Салли. — Пора бы и забастовать. Как вы полагаете, душечка? Да вот Тед уверяет, что стоит ему только повесить свои штаны на спинку кровати, как я уже и забрюхатела. Вот беда-то! Что тут будешь делать!
Когда Лора вернулась домой, она очень встревожилась, узнав, что Олф далеко не так хорошо провел лето, как она. Он стал худой, как скелет, после этой болезни, жаловалась Лора, и совсем ослаб; ему никак нельзя приниматься снова за работу. Почему никто не известил ее о том, что Олф болен?
Лора выглядела очень мило и элегантно в своих новых платьях и шляпках, которые она привезла из Перта. Одно плохо — она начала полнеть; приходилось затягиваться в тугой корсет, что, с точки зрения Олфа, было просто нелепо.
— Ему нравится, когда я полнею, — объяснила Лора с довольным видом.
Все же она завидовала Салли: так сохранить фигуру, как эта женщина! Даже родив двоих детей, миссис Гауг все еще была стройна, как девочка, хотя, конечно, руки у нее ужасно загрубели и потрескались от работы.
Лора рассказала, как восхитительно она провела время на юге. Леди Маргарет Саммерс была очень любезна и возила ее с собой на балы к губернатору и на скачки. Дочку Лора оставляла на попечение друзей, у которых гостила, и могла выезжать и развлекаться сколько ей вздумается. Просто удивительно, как много народу съехалось этим летом в Перт. И Брукмены, и Зэб Лейн, и лорд Перси, и даже, как вы думаете, кто? — Фриско! Только он теперь мистер Франсиско де Морфэ, с вашего позволенья, и весьма важная персона.
