Задача оказалась очень трудная. Питание к рации было на исходе.
По идти надо. Тетя Таня дала на дорогу немного денег. Она же упросила офицера, стоявшего несколько дней у нее на квартире, взять с собой дочек, которые очень боятся красных и хотят уехать к родным в Румынию. На дорогу зажарили самого лучшего гусака, достали у соседей небольшой бочонок вина.
И вот к отъезду все готово. Девушек посадили в кузов закрытой грузовой автомашины, а их вещи, в знак особого внимания, обер-лейтенант велел положить в багажник своего «оппель-капитана». Пришлось согласиться, хотя всю дорогу девушки волновались: что, если офицер или его шофер заинтересуются, какие пасхальные подарки везут с собой девушки?
Но все обошлось благополучно. Жаль только, что дальше Аккермана немцы не ехали. Неожиданно вся колонна повернула на юг, к морю. Пришлось сойти в Акмангите. Заночевали у Семена Горбенко, дальнего родственника Аксеновых. Рацию спрятали на огороде, под стогом.
Утром в селе началась облава. Жандармы кого-то искали. Целую неделю девушкам пришлось скрываться в плавнях.
Когда тревога улеглась, Тамара ночью установила рацию и попыталась связаться с центром. Но усилия оказались напрасными: батареи питания разрядились. Чуть не плача, Тамара рассказала об этом Жене.
Девушки задумались. Что делать дальше?
— Придется возвращаться назад, — решила наконец Женя. — Попытаемся достать питание в городе.
И вот они снова в Турлаках. Питания к рации в городе найти не удалось, и Женя решила с помощью Андрея перебраться через лиман к нашим. Получить там все необходимое и вернуться обратно. А Тамаре на это время она посоветовала устроиться домработницей в богатую семью в пригороде Аккермана.
Но случилось непредвиденное: во время одной из облав девушек арестовали. На первом же допросе стало ясно, что их кто-то выдал. Разведчиц под конвоем отправили в Сарту, где находился штаб оккупантов, а оттуда — в Кишинев, в информационное отделение, возглавляемое колонелом Бэдэрэу.
Допрашивали часто. Били. Боясь, что Тамара не вынесет пыток, Женя приказала ей сказать, что она не знает шифра.
В синяках и кровоподтеках, Женя лежала в камере на дне опрокинутого книжного шкафа, служившего подругам кроватью. Солома и обрывки каких-то довоенных бухгалтерских отчетов были вместо подушек и матраса.
В одну камеру подруг посадили недавно. Очевидно, их участь уже была решена.
— Тебя сегодня били? — спросила Женя, когда после очередного допроса Тамару втолкнули в камеру.
— Нет, Женечка. Вот уже третий день колонела как подменили: все уговаривает согласиться работать у них радисткой. Хотят с группой выбросить в тыл к нашим.
— Ну а ты?
— Что я? Лучше смерть, чем такое!
— Лучше смерть… — задумчиво проговорила Женя. — А их выбросят…
— Кого «их»? — не поняла Тамара.
— Разведчиков. Фашистов. Вот кого!
— Ну и что? Их все равно наши переловят.
— Конечно, их поймают. Но сколько они могут навредить!
Помолчали. Каждая думала о своем.
— А может, Тамара, тебе стоит согласиться?
От неожиданности та опешила. С минуту смотрела на подругу удивленными, ничего не понимающими глазами.
— Да ты что, с ума сошла? Как ты можешь говорить такое?!
— Нет, я, Тамара, серьезно. Давай вместе подумаем. Вот мы сейчас здесь, в камере. А какая польза нашим? Никакой. А если бы тебе представилась хотя бы малейшая возможность помочь им? Неужели ты бы отказалась?
— Конечно нет!
— Вот видишь. А у тебя есть такая возможность.
— У меня? Да ты о чем, Женя?
— Да все о том же. Ты должна согласиться. Тебя выбросят с группой в тыл к нашим, и ты… Понятно? Лишь бы не догадались раньше времени.
— А как же ты, Женя? Ведь они замучают тебя здесь. Я не могу так. Нет!
И Тамара, уткнувшись головой в плечо подруги, заплакала.
— Успокойся, доченька, — ласково сказала Женя. Так иногда она называла свою младшую подругу. — Надо, понимаешь, очень надо, чтобы ты вернулась к нашим и рассказала обо всем. Я не прошу тебя, а приказываю.
Наутро Тамару увели на допрос. Вернулась она нескоро.
— Ну как? — В голосе Жени нетерпение, тревога.
— Сказала, что подумаю и завтра скажу.
— А он?
— Обрадовался. Ласковый такой. Говорит, денег даст много, замуж выдаст за гвардейского офицера.
