— Должны были дать лет пятнадцать, — продолжая кокетливо улыбаться, ответила девушка, — спасибо следователю. Спас, благодетель.
— Откуда столько, — удивился Пятоев, — ты что, шоколадного зайца украла?
— Мне шоколад есть нельзя, — девушка перешла на серьезный тон и перестала улыбаться, — мне фигуру беречь надо. Работа у меня такая, — а обвиняюсь я в убийстве.
При упоминании об убийстве она снова улыбнулась. «Жизнерадостная какая, — подумал Пятоев, — и на такую хорошенькую дурочку повесили обвинение в убийстве. Ну, как они не суки после этого».
— Я с училкой по английскому двух лохов чуть не грохнули, — продолжила девушка, — как менты на нас вышли, ума не приложу. Вот волки позорные. Спасибо следователь хороший попался, дело закрыл. Он и в постели ничего, хотя и старый, еще старше тебя, да и не здоровый такой, как ты.
Пятоев невольно приблизился к ней, чтобы получше рассмотреть ее ангельское личико.
— Только не вздумай со мной что-нибудь сделать, — испугалась девушка, — в меня деньги вложены, меня за границу работать направляют. Если что-нибудь со мной случится, будешь ответ держать!
— Да не трону я тебя, — улыбнулся Пятоев, — хотя никого и не боюсь. Ты просто ответь на мои вопросы, а потом можешь сама ко мне за помощью обращаться.
— Правда? — улыбнулось девушка, — а я так испугалась! Ты такой здоровый, а мне много не надо. Ты ведь меня можешь щелбаном пришибить. У меня сердце больное, ревматизм. Это у нас семейное. Самое то, чтоб под Магаданом в тюрьме сидеть. Хорошо еще, что работу нашла в Израиле. Там тепло, подлечусь заодно.
В ходе дальнейшей беседы выяснилось следующее. Новая знакомая Пятоева, бывшая десятиклассница с ангельским лицом, а так же её бывшая учительница английского языка напряженно трудились на ниве проституции в лучшей псковской гостинице под названием «Рижская». Причем их услуги включали в себя, в том числе, как добавление снотворных препаратов в выпивку и закуску любящих их клиентов, так и последующее изъятие в свою пользу их денег и ценностей. Однажды, в студёную зимнюю пору, двое их поклонников их красоты скончались от чуть не отравления люминалом. Девушек подвело незнание аптечного дела. Они и не подозревали, что люминал выпускается в разных упаковках, по десять и по сто миллиграммов. Пока они пользовались люминалом, украденным из детской больницы десяти миллиграммовыми таблетками, всё было не только нормально, но и очаровательно. Их клиенты успешно просыпались. С головной болью и без денег, но пробуждались и в милицию идти не спешили. Потом двум любительницам иностранных языков стала продавать люминал уборщица аптеки. Там была уже доза для взрослых, по сто миллиграммов. В суете трудовых буден девушки на это не обратили внимания, и после приёма двенадцати таких таблеток, запитых двумя бутылками шампанского, два их престарелых клиента, как совершенно справедливо записано в милицейском протоколе, «чуть не скончались, но пришли в сознание». Так как в сознание они пришли благодаря усилиям врачей «Скорой помощи», то без милиции обойтись не удалось. Следствие шло ни шатко, ни валко, девушки уже стали забывать о своей досадной недоработке, но потом учительница английского языка была доброшена пожилым следователем по поводу какой-то кражи в гостинице, и дело о покушении на двойное убийство снова завертелось, пока не вышли на молодого педагога и ее бывшую ученицу. Обеих ждало длительное тюремное заключение. Но милым дамам был предложен выбор между занятием проституцией в далеком Израиле и ведением целомудренного образа жизни в родной российской тюрьме. Девушки склонились в пользу Израиля.
В этих двух жриц любви привлекло внимание их склонность к иностранным языкам. Что, впрочем, характерно для всех боевых подруг гостей лучшей псковской гостинице под названием «Рижская». Учительница английского языка живо общалась со своими клиентами и по-немецки. А её юная подельщица выучила всё тот же английский до очень приличного уровня, готовя себя к работе с иностранцами в Петербурге. У педагога в Пскове оставалась мать и двухлетняя дочка, а у бывшей школьницы — страдающий ревматизмом младший брат, бьющаяся как рыба об лёд мама и жестоко пьющий папа. Работник следственных органов, убедивший девушек поработать на ниве проституции в Израиле, любезно согласился попечительствовать их оставшимся в Пскове семьям. Причем характер его услуг находился в прямой зависимости от достигнутого между ним и девушками взаимопонимания. Финансовые ресурсы для этого были. Деловые партнеры пожилого следователя в Израиле оплачивали не только стоимость каждой девушки на момент приезда, но и ежемесячно платили определенный процент с ее заработка. Так что у пожилого следователя был прямой интерес трогательно, а иногда и строго (в том случае, если девушка убегала в Израиле от своего работодателя) заботиться о семьях трудящихся в Израиле псковитянках.
