Хамелеон читает: июль 1975 года. Тогда он сам надавал бы оплеух любому, кого встретил бы с «Демократом» в руках. Волчонок же, примиренец по натуре, как ни в чем не бывало мотает все на ус.
Прочтя, Хамелеон сокрушенно вздыхает.
— Решительный поворот в расследовании? — выдает заголовок на три колонки Волчонок.
— Обычный допотопный хвостизм, — пренебрежительно роняет Хамелеон.
— Это что, новое ругательство? — любопытствует Волчонок.
Хамелеон спешит сменить тему:
— Послушай, ты знаешь, с кем был дружен Леоне?
— А как же! Во-первых, со мной. Потом — с Лючией, он с ней жил, с Бобром, водопроводчиком, с Джаньони, стоппером.
— С кем?
— Английский футбольный термин, обозначает центрального защитника. Эх ты, а еще в газете работаешь! Заказал бы еще лимонаду. Ага, спасибо. Потом — Роза, Кристина, Пьера, Газелли, третий номер. Тонино Щеголь и еще Ли, который в психушке.
— В психушке? Он что, наркоман? Они оба кололись?
— Не знаю. Ли — чемпион по кунг-фу, видал небось в кино, когда Ли рассердится, к нему не подходи, всех раскидает. Вот и загребли его в психушку.
Хамелеону вспоминается недавнее сообщение АНСА.
ИЗ ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ БОЛЬНИЦЫ СБЕЖАЛ
МОЛОДОЙ ЭКСТРЕМИСТ
Ливиано Лонги, левый экстремист, ранее судимый и отбывший три года за незаконное хранение взрывчатых веществ, в настоящее время находящийся на излечении в городской психиатрической клинике, совершил побег, нанеся увечья санитарам. Лонги отличается агрессивностью и особо опасен при задержании...
— Его фамилия Лонги, — сообщает Волчонок. — Я слыхал, как полицейские всех опрашивали: кто видел Лонги?
— Пока, до скорого, — обрывает разговор Хамелеон.
Волчонок остается один; перед ним оплаченная, недопитая бутылка лимонада.
Франко Термит имеет дом и магазин в самом центре квартала. У него лицензии на торговлю хлебом, макаронами, бакалеей, фруктами, зеленью, газовыми баллонами, инструментами; каждый год он покупает новую, расширяя свой прейскурант. Прозвище он получил не только за страсть к накопительству, но и за типично муравьиную внешность: маленькая головка и круглопузатое туловище, перехваченное в поясе передником, — настоящая восьмерка. Нору его окружают битые стекла и колючая проволока. К тому же у него есть огород, вернее, тюрьма для овощей, где возвышается пугало в маскировочном халате и где полно антикрысина, купороса, дуста, боракса и прочего химического оружия. Никому еще не удавалось стащить у Термита головку чеснока или помидор. Ядовитыми веществами он истребил всех котов в радиусе километра, а дом у него оснащен засовами и замками не хуже, чем крепость. Из магазина даже гвоздя не унесешь: Франко установил на входе турникет, как в метро, и просто так никого не выпустит — ни живого, ни мертвого, ни в кошелке, ни в мешке.
Сегодня у Термита с покупателями негусто, он сидит в тени живой изгороди из артишоков, читает какую-то газету, типа «Суперменеджера», где советуют, как выгоднее вложить капитал в сына, но у Термита нет сына, а только сторожевой пес — примут ли его в Гарвард? Но тут у входной двери звякает колокольчик, и на пороге появляются две красивые девушки сорта «покупаю мало, больше языком чешу».
(Нашим героиням в пещере Термита становится не по себе. Солнечные лучи сюда не проникают, с потолка свешиваются туши животных и белые вонючие сыры, похожие на человечьи головы. И среди всего этого внезапно возникает рожа Термита, перекошенная в подобии улыбки.)
— Что угодно синьоринам?
Лючия собирается с духом.
— Мы пришли насчет Леоне.
— А-а...
— Вы знаете, что его...
— Я читаю газеты... — (Вранье, он читает одну-единственную.)
— Мы выясняем, что делал Леоне в последний день... Не заходил ли он к вам?
— Нет, не заходил, я его уже месяц не видел... — выпаливает Термит.
— Однако он собирался зайти к вам... за деньгами, которые вы ему должны...
— Ничего я ему не должен! — вспыхивает Термит. — Это он считал, что я должен ему пятьдесят тысяч, но я их удержал из его жалованья, потому что, пока он у меня работал, из магазина пропало три ящика пива. И он за это в ответе.
— Непременно передам ему ваше мнение, — резко обрывает его Лючия.
