Неужели они где-то встречались и она сделала что-то, что вызвало такие чувства? Но как она могла с ним встретиться, когда, судя по тому, как держался мужчина и как был одет, они вращались в совершенно разных кругах? Даже если они и встречались, а она этого не помнит, то такие глаза, как у него, забыть невозможно…
Мужчина продолжал стоять, не убирая руки.
— Вы хотите что-то спросить? — наконец поинтересовалась у него Вайолет.
Выражение лица мужчины изменилось. Теперь он словно пытался вспомнить, где мог встретиться с ней раньше. Вайолет не знала, что и думать.
Мужчина опустил глаза, словно впервые увидел свою руку на книге, и тут же убрал ее, чтобы открыть обложку.
— Двадцать восьмая глава, — отрывисто произнес он.
Это была последняя глава. «Этан». Мужчина, который, разумеется, вызвал у читательниц наибольший интерес и в которого ее героиня едва не влюбилась по уши. Вот почему Роксанна не могла быть самой Вайолет — нет, хватит с нее самой любви! Больше она не намерена никого любить. Это слишком изнурительно, у нее просто не хватит сил на это чувство: слишком уж оно сильно. Вайолет познакомилась с ним еще в юности и с тех пор старалась об этом не забывать и ни к кому не привыкать, слишком часто меняя дома и людей, ее приютивших. Любовь — это слишком большой риск, а она трезво оценивает свои силы.
— У вас ко мне вопрос касательно этой главы?
— Не вопрос, а требование.
— И что за требование?
— Эта глава должна быть либо переделана, либо вообще удалена.
— Простите? — не поняла его Вайолет. — Но ведь книга…
— Абсолютная ложь от начала до конца! И особенно последняя глава, — закончил за нее мужчина.
Не ложь, а фантазия, с некоторым раздражением подумала Вайолет, и именно потому называется романом! Или он тоже считает ее книгу мемуарами? В любом случае его просьба, если сам мужчина этого не видит, абсурдна. С другой стороны, эта почти всеобщая убежденность, что такая героиня существовала на самом деле, разве не доказывает, что писательница из Вайолет вышла лучше, чем она сама ожидала? Но не говорить же прямо в лицо этому типу о том, что его просьба не лезет ни в какие ворота!
— Не вижу своей вины, но все-таки прошу прощения, если книга вам не понравилась, мистер… э-э-э…
Мужчина одарил ее еще одним гневным взглядом и, так и не представившись, продолжил:
— Вопрос не в том, понравилась или нет. Я настаиваю на том, что глава двадцать восемь — это полная клевета! И я требую опровержения! Только потому, что вы изменили имя мужчины на Этана…
— Изменила имя? — эхом откликнулась Вайолет. — Я ничего не изменяла. Этан — вымысел. Вот поэтому книга называется…
— Вымысел только потому, что вы изменили его имя? — словно не слыша ее, возмущался мужчина. — А как тогда вы объясните, что все его привычки, интересы, работа, характер, внешность совпадают? Вы даже угадали с производителем его одежды, включая, простите, его трусы, которые он носит.
Вайолет по-прежнему ничего не понимала. Либо этот мужчина совсем спятил, либо чего-то напутал! Она повернула голову к сотруднице книжного магазина, но по ее виду — та смотрела на мужчину чуть ли не приоткрыв рот — поняла, что на этот раз рассчитывать на ее помощь ей, кажется, не стоит.
Вайолет снова взглянула на стоящего перед ней мужчину. Если ему не нравилась ее книга, вряд ли его можно было причислить к ее читателям, верно? А может, стоит ему немного подыграть, чтобы лучше понять, с чего он так на нее взъелся?
Она прочистила горло и осторожно начала:
— Простите, но разве мало найдется мужчин, которые носят шелковые боксерские трусы, мистер… э-э-э…
И снова мужчина даже не подумал представиться.
— Особенно те, которые покупают в одном-единственном, мало известном широкой публике магазине, так же как и само уникальное белье?
Может быть, его магазин и не известен широкой публике, зато вот журнал, в котором Вайолет вычитала о такой одежде, продается на каждом углу. То, что мужчина об этом не знает, — его проблемы. Единственное, в чем он мог быть прав, это то, что такое белье действительно не по карману широкой публике.
Вайолет мысленно призвала себя набраться терпения и на всякий случай улыбнулась:
