Питер, согласно прогнозу, встретил хорошей ясной погодой. Александр поспешил счесть это хорошим знаком. Для того чтобы он не очень-то хорохорился, дорогу ему вскоре перебежали две черные кошки, а чуть позже вышла навстречу восточная женщина в ярких одеждах и с двумя пустыми ведрами в руке. «Погода погодой, – говорило провидение, – а губы раскатывать нечего».
Дегтярского в клинике не оказалось.
– Анатолий Викторович еще не приехал, – налегая на «о», сказал высокий кадыкастый охранник. – Он по понедельникам часто задерживается.
– Насколько? – для порядка спросил Александр и получил стандартный ответ.
– Когда как. Над ним начальства нету.
«Уж лучше бы было», – раздосадованно подумал Александр.
Торчать в клинике не хотелось, тем более что никто и не приглашал пройти, присесть и подождать. Напротив – взгляд охранника был вежливо-вопросительным. «Вам все ясно? Гуд бай, арриведерчи, оревуар, до свидания!» – без труда читалось в этом ясном спокойном взгляде. Так смотрят люди, которые знают высшую правду и живут по ней.
– Загляну завтра, – пообещал Александр, хотя на самом деле намеревался зайти сегодня, ближе к вечеру.
Соврал он намеренно. Вдруг Дегтярский узнает его по описанию и начнет играть в прятки. Фактор внезапности – великое дело.
«Чуден Питер при ясной погоде», – твердил Александр, идя по Невскому куда глаза глядят. Глаза глядели вперед, потом им захотелось поглядеть вправо, затем влево, затем еще раз влево… Спустя два часа Александр вышел к Московскому вокзалу. «Совсем как Веничка», – улыбаясь, подумал он, вспомнив героя и автора книги «Москва – Петушки», которого ноги неизменно приводили к Курскому вокзалу. Интересная книга «Москва – Петушки» и неоднозначная. Сейчас модно лепить ярлык неоднозначности на что попало, считается комплиментом. А «Москва – Петушки» по-настоящему неоднозначная книга, глубокая, книга, у которой подтекст больше самого текста. С одной стороны, вроде бы как пустопорожний треп (некоторые даже скажут не «треп», а «бред»), а с другой – пронзительность и глубина. Как мы живем? Для кого мы живем? Зачем мы живем? И что представляет собой на самом деле наша жизнь? Александр сравнивал такие книги с кочаном капусты – долго приходится снимать лист за листом, пока не доберешься до кочерыжки, то есть – до сути. Банальное, конечно, сравнение, но лучшего и не подобрать. И с каждым снятым листом меняется отношение к книге. Для кого-то «Москва – Петушки» – это, прежде всего, рецепт коктейля «Слеза комсомолки», для кого-то – абсурд «революции» в Елисейкове, а для кого-то – последняя фраза: «И с тех пор я не приходил в сознание, и никогда не приду».
«Что-то я тоже никак не приду в сознание», – подумал Александр, имея в виду под «сознанием» четкое и ясное понимание ситуации. Вот она – оборотная сторона всех этих «заставаний» врасплох. Получилось такое своеобразное ментальное айкидо, когда твой прием, твоя сила, обращаются против тебя [8]. Хотел внезапности? Получай!
Внутренне презирая себя за такое мальчишество, Александр достал мобильный и прямо среди шума городского позвонил в «Прогресс», да еще и намеренно понизил голос до хриплого баса и разговаривал не так вежливо, как обычно.
– С Дегтярским соедините, пожалуйста! – полусказал-полуприказал он в ответ на стандартную формулу приветствия «Добрый день, клиника и т. д.».
– Анатолий Викторович на переговорах, – сказали в ответ. – Не знаю, когда он будет. Что-то передать?
Передавать Александр ничего не стал. Прошелся по узкой части Невского проспекта до площади Александра Невского, вернулся обратно к вокзалу, пошел дальше. Когда начал накрапывать дождик, зашел в кафе с красивым интерьером, где выпил чашку невкусного кофе. И все это – механически, неосознанно, на каком-то внутреннем «автопилоте». Безразличие ко всему и нервное напряжение – дрянная смесь. Не исключено, что и кофе оказался хороший, только вот Александру было не до вкуса. В какой-то момент он понял, что так нельзя, и выгнал себя под дождь. Зонт раскрыл шагов через пятьдесят, когда вернулся в состояние, близкое к обычному.
Безразличие к своеобразной красоте дождливого Петербурга или же к вкусу кофе можно было объяснить легко – не до красот и не до смакования напитков было Александру. Но вот нервозность… Откуда она? Ведь уже успела перегореть не только первая порция эмоций, но и вторая, и третья… Все уже обдумано, есть план действий, осталось только встретиться с Дегтярским, а на душе так странно, как бывает в ранней юности, когда стоишь в назначенном месте и волнуешься: придет – не придет? Начав философски смотреть на жизнь, Александр быстро перестал волноваться по этому поводу, но сейчас нечто подобное свербело внутри. Нечто пульсирующее от нетерпения и какое-то заведомо безнадежное. Во время свидания все ясно – уже понимаешь, что «не придет», но пытаешься обмануть сам себя и ждешь «еще пять минуточек». А сейчас-то откуда взялась безнадежность? Не придет Дегтярский на работу сегодня, так придет завтра. Не захочет встречаться с Александром? Ничего страшного, главное, что Александр очень хочет с ним встретиться. Можно сказать, что желания у Александра на двоих, так что не удастся Анатолию Викторовичу отсидеться за дверью своего кабинета. Не удастся! Так что долой нервозность, долой беспокойство, и вообще уже пора звонить в клинику.
