— Кроме того, нужно будет еще узнать о возможности финансирования. Для того, чтобы все перестроить. Это окажется намного сложнее, чем мы ожидали, Билл. Вы вовсе не обязаны нам помогать.
— Знаю, Лекс. Но я очень хотел бы.
Мне оставалось лишь получить согласие остальных бенефициаров. Он же пообещал заняться документами. Заявки на перепланировку, утверждение завещания, акт, подписанный исполнителем завещания. Для меня — новый язык смерти и недвижимости.
— Учитывая то, откуда взяты деньги, нужно хорошенько продумать, как лучше подавать заявку в комитет. Возможно — если вам захочется, — мы могли бы проехаться до Холлоуфилда и подать заявку лично. Блудная дочь возвращается! — воскликнул Билл.
Несмотря на то что он провел с моей матерью уйму времени, Евангелие он явно не читал.
После ужина Итан ушел. У него намечалась встреча в центре города, в отеле, с несколькими членами правления Школы Уэсли; встреча была поздняя, и он сказал, чтобы мы его не ждали.
— Поначалу они ведь терпеть меня не могли, — возмущался он. — Слишком молодой, слишком высоко взобрался. Слишком — как там они говорили, Ана? — слишком «революционный». А теперь хотят, чтобы я ужинал с ними в чертов выходной.
Весь вечер он был мрачнее тучи, критиковал стряпню Аны и так рьяно подливал вино, что оно скатывалось по ножкам бокалов и растекалось по деревянной столешнице.
— Слава богу, ушел, наконец! — сказала Ана. — Извини, Лекс.
Мы молча убирали со стола. Тарелки Ана расписала вручную; по мере того, как с них исчезала еда, проступали кипарисы и оливковые деревья.
— Не убирай бокалы, — попросила она. — Я открою еще бутылку.
Я взяла из раковины тряпку и вытерла со стола красные следы от вина. Мы уселись на улице друг напротив друга, скрестив ноги по-турецки, как дети, которые собрались играть в ладушки.
— Ну, — протянула я, — расскажи мне о свадьбе.
До знаменательного события оставалось три месяца. Они поженятся в Греции, на острове Парос. Там есть аэропорт; ну как аэропорт — просто низенькое здание, будто лачуга, да бетонная взлетная полоса.
В детстве Ана приезжала туда на каникулы и уже тогда безапелляционно заявляла отцу, что ее свадьба состоится здесь, и только здесь. Ей нравилась белая церквушка на вершине горы — на пике мира, как ей чудилось тогда. С наступлением сумерек оттуда был виден каждый огонек на острове, будь то машина или дом. Ана представляла, как какая-нибудь пара возвращается домой с ужина в автомобиле и по дороге выясняет отношения или же как одинокая вдова, лежа в постели, протягивает руку, чтобы выключить светильник перед сном.
— И всегда такие вот печальные картинки, — пояснила Ана. — Я была очень меланхоличным ребенком. — Она оторвала взгляд от неба, словно вспомнив, что рядом нахожусь я, и добавила: — Но без всяких на то причин.
— Я уже забронировала билеты. Жду не дождусь, — сказала я.
— Ты по-прежнему можешь приехать с кем-нибудь, если хочешь.
Я рассмеялась.
— Ну, если я успею закрутить с кем-нибудь роман — времени-то осталось всего ничего.
— Ты в любом случае не будешь одна. Далила тоже приедет.
— Да уж. Интересная выйдет встреча.
Даже в темноте я заметила, как Ана будто вспыхнула от неловкости. Ей очень хотелось бы, чтобы все мы, веселые, наряженные в шифон, сидели на церковных скамьях, на половине жениха. А что в итоге? Эви и Гэбриел не приглашены вовсе, а я и Далила не разговариваем. Мы с Эви долго изучали список приглашенных и вместе с тем открывали, насколько корыстолюбив Итан. Пришли к выводу, что ее место займет или член парламента, или же председатель благотворительного общества.
— Кто-нибудь до такой степени полезный, что никто не захочет сидеть с ним рядом, — заметила Эви, умолкла на мгновенье, а потом пожала плечами: — Ну, мы, в общем-то, и не дружили никогда.
— Лекс…
Ана подняла ладонь и потерла пальцами, словно пытаясь схватить в воздухе нужные слова.
— Иногда, — продолжила она, — мне просто становится интересно…
Она пристально смотрела на кухню в другом конце сада — пустую, утопающую в мягком свете. Наконец-то стало прохладно. Над нашими головами, сталкиваясь друг с другом, раскачивались на ветру дубовые ветки, и казалось, будто они пьянее нас. Ана поставила на землю бокал и вытерла слезинки в уголках глаз.
