«…Композитор Глиэр написал марш «Красная Армия», композитор Хачатурян создал песню о капитане Гастелло…». Всё ради победы.
«Женщины овладевают мужскими профессиями…»
Ради победы.
Антошка записывает новости с Родины, завтра о них узнают тысячи шведов.
Ни один диктант в жизни Антошка не писала так старательно и с таким волнением, как этот ночной диктант из Москвы. Диктор закончил. В опустевшем эфире воют глушители.
Подошел Николай Петрович и выключил радио.
— Давай сверять, у меня есть пропуски.
Скрипнула Дверь, и послышался звонкий голос Александры Михайловны: — Ну как, записали?
— Да, Александра Михайловна, вот сейчас сверим.
— Как дела там? — спросила Коллонтай.
— Очень хорошо! — горячо воскликнула Антошка. — Наши под Москвой сбили шестнадцать самолетов. Одесса эвакуирована в полном порядке.
Александра Михайловна помрачнела и взглянула на военного атташе.
Николай Петрович кивнул головой.
— Да, к сожалению, это правда. Бои идут на подступах к Москве. Наши оставили Одессу. Немцы усилили натиск.
И Антошка поняла, что дела не так уж хороши.
Она видела, что Александра Михайловна и Николай Петрович очень встревожены тем, что Одесса захвачена немцами и что фронт теперь под самой Москвой.
Николай Петрович сказал, что его машина стоит у подъезда и Антошка может ехать домой, а сводку сверит он сам.
Александра Михайловна поблагодарила Антошку и передала привет маме.
Елизавета Карповна ждала Антошку с ужином. Взглянув на дочь, она поняла, что новости плохие. Забыв об ужине и о сне, они всю ночь говорили о Москве.
************
Рано утром пришел хозяин дома. Это был уже не тот вежливый господин, который раз в месяц заходил и спрашивал, довольны ли жильцы квартирой, достаточно ли хорошо топят и не нужно ли прислать мойщика окон. Он повесил палку на спинку стула, не сняв пальто, сел у стола и положил шляпу на колени. Без всяких предисловий и разговоров о погоде, здоровье он потребовал, чтобы Елизавета Карповна заплатила квартирную плату за полгода вперед.
— Но мы обязаны по договору платить только за месяц вперед, — возразила она.
— А сейчас я требую за полгода вперед.
— Но у меня нет таких денег, я получаю свою зарплату только раз в месяц, — пыталась объяснить Елизавета Карповна.
— Гитлер назначил на седьмое ноября парад своих войск в Москве. Вы скоро перейдете на положение эмигрантов, как эти всякие французы, бельгийцы, поляки. Не могу же я содержать всех эмигрантов! Слишком много их развелось в нашей стране.
Лицо Елизаветы Карповны залила краска гнева.
— Мы оставим вашу квартиру! — сказала она и встала, давая понять, что разговор окончен и хозяин может уходить.
— Вы не дождетесь победы Гитлера, и никакого фашистского парада на Красной площади не будет! — выкрикнула Антошка, глядя злющими глазами на упитанное лицо шведа.
— Мин Готт! — вскочил как ужаленный господин Графстрем. — Вы слишком плохо воспитаны, фрекен, вы не умеете разговаривать со старшими.
Антошка взглянула на мать, готовая отразить ее упреки, но Елизавета Карповна подтвердила:
— Господин Графстрем напрасно надеется на победу Гитлера. Моя дочь права…
И через неделю Антошка с мамой переехали на новую квартиру в большом доме, где жило много иностранцев.
Антошке понравилось новое обиталище. Это была почти игрушечная квартира. В комнате помещались диван-кровать, кресло-кровать, стол и несколько стульев. Продолговатая кухня разделялась раздвижной стеклянной перегородкой: в одной части плита, раковина для мытья посуды и стенной шкаф, за перегородкой стол и четыре стула — эта часть заменяла им столовую, или, по-шведски, «матрум». В передней большой стенной шкаф и напротив маленькая душевая комната. Два окна квартиры выходили во двор.
Мама теперь работает с утра до ночи: утром в школе, затем она отправляется на практику в клинику, а вечером — в пресс-бюро. Антошка ведет все домашнее хозяйство и заведует продовольственными карточками. Карточек много, они похожи на крохотные почтовые марки, и их легко потерять. Хлеба выдают двести граммов в день на человека, мяса — четыреста граммов в месяц и на каждое яйцо отдельная карточка; карточки надо беречь, продукты экономить и умудряться каждый день готовить завтрак, обед и ужин. Продавщицы в магазинах уже не те. Когда продавали без карточек, все были ласковые и очень вежливые, а сейчас уговаривать покупателя не надо: каждый выкупит все продукты по карточкам. И продавщицы перестали улыбаться. А может быть, не улыбаются потому, что боятся войны? Все в Швеции сейчас боятся войны.
