Михаил стукнул костяшками пальцев в дверь, услышал разрешающий войти отклик. Дежурил пожилой врач с сефардской фамилией Габбай. Он бросил короткий взгляд на бледного посетителя и указал ему на стул, размотал липкую ленту тонометра.
— Что беспокоит?
— Голова кружится и сердце…
Разговор шел на иврите. Врач приложил палец к губам, скрытым защитной маской. Пока в манжету нагнетался сжатый воздух, доктор достал компактный прибор для снятия кардиограммы. Движения его было плавные и неспешные. Оценив цифры артериального давления, доктор преобразился. Он вторично посмотрел на пациента с тем специфическим вниманием, которым обладают врачи и полицейские.
— Что-нибудь принимали сегодня? Или вчера?
Толстый палец, поросший короткими черными волосками, указывал на кушетку. Доктор привычно распутывал провода кардиографа.
— В каком смысле? — Михаил снял фирменную рубашку защитного цвета хаки. В кабинете работал кондиционер, его затрясло от лютой дрожи.
— Я имел в виду наркотики… — Врач прижимал присоски к голой груди молодого человека.
— Ни разу в жизни не пробовал!
— Тихо!
Вновь последовал властный жест, призывающий к молчанию. Прибор дружественно загудел, из жерла ползла испещренная синими полосами лента.
— Задержите дыхание!
Михаил послушно втянул носом воздух. Он слышал, как неровно бьется в груди сердце.
— Достаточно…
Врач шагнул к стеклянному шкафчику, выдавил желтую таблетку из блистера.
— Положите под язык!
Он всматривался в загадочные загогулины на бумажном листе с тем интересом, который обычно выдает увлеченного своим делом человека. Михаил послушно сунул под язык таблетку, рот наполнился кисло-сладким вкусом, зашумело в голове, теснение в груди ослабло, боль переместилась в левую руку, почему-то заныла челюсть, словно воспалился нижний зуб.
— Что там, доктор? — Он постарался улыбнуться.
Доктор оторвался от изучения кардиограммы и посмотрел на мужчину с укоризной, будто тот помешал ему дочитать увлекательную книгу.
— Вероятно, нестабильная стенокардия. — Он отлепил присоски от груди Михаила.
— Инфаркт?!
— Нет… — сказал врач как-то не очень уверенно. Он говорил на иврите с характерным акцентом репатриантов из стран Ближнего Востока. — Не думаю. Нужен анализ крови на тропонин. Вам его сделают в больнице.
Он собрал кардиограф, набрал короткий номер. На низком лбу отпечаталась глубокая морщина. Михаил одевался. Таблетка подействовала, или близость врача его приободрила, но боль стихала, осталось только незначительное онемение под лопаткой и неясное ощущение близкой беды. Застегивая пуговицы на рубашке, он физически ощутил рядом чье-то присутствие. Явственно запахло чем-то едким и сладким, будто разлилась жидкость из аккумулятора. Он резко обернулся, будто получил толчок в спину. За опущенными на треть оконными жалюзи полоскалось яркое средиземноморское солнце. Врач закончил разговор, положил смартфон на стол.
— Приедут через пять минут. — Он опустил защитную маску и одобряюще улыбнулся. Лицо у него оказалось смуглое, сдобное, с мягкими пухлыми губами. Белые, как сахар, зубы блеснули на фоне темных губ. — Вам нужно что-нибудь забрать с работы?
Михаил потер ладони, будто они озябли. Навязчивая картинка взлетающего самолета мешала сосредоточиться.
— Больница… Это обязательно?
— Обязательно! — Врач нахмурился, улыбка исчезла.
— Хорошо… — вздохнул Михаил. — Я позвоню жене из больницы, она принесет все необходимое.
Лайнер занял высотный эшелон, компьютер проложил оптимальный курс до Санкт-Петербурга, учитывая встречный ветер и погодные условия. Время перелета в среднем занимало четыре с половиной часа, расстояние более трех тысяч километров. Чудное кольцо было у пассажира!
Врач набирал текст в компьютере, поглядывая на пациента.
— Все нормально? — спросил он.
Михаил молча кивнул. Что такого необычного было в пассажире? Провел четырнадцать часов на ногах, и это после длительного перелета из Лондона до Тель-Авива. Странно, но не наказуемо. У богатых людей бывают свои причуды. Взял напрокат машину, колесил по стране. «Ниссан-микро» небесно-голубого цвета. Где он мог видеть похожую машину?
