— Это все симптомы тревоги. Не находите? — уточнила психолог, начиная свои записи в толстую тетрадь. — Ну да ладно! Хочу предупредить вас, Яна: от степени откровенности ваших ответов зависит, смогу я помочь вам добрым профессиональным советом или нет. Я как священник, если хотите. Со мной надо говорить все или ничего. Еще обязана вас предупредить, что я очень жесткий психолог, не сюсюкаю и не жалею, а рублю всю правду-матку своим пациентам. И многим этот момент не нравится. Будьте готовы посмотреть правде в лицо. Готовы?
— Всегда готова! — сглотнула Яна. — За тем я и пришла. Я словно запуталась в своей жизни.
— Ваш возраст? — спросила психолог.
— У женщин не спрашивают.
— Я вас умоляю, Яна! С первого вопроса вы увиливаете в сторону, — поморщилась психолог.
Яна ответила ей «правду-матку».
— Возраст Христа… — задумалась психолог.
— Что? Я не отождествляю себя с Христом, — дернула длинными ногами Яна.
— Нет, просто переходный возраст, весьма переходный. Когда человек уже подводит кое-какие итоги тому, чего он достиг. Это возраст, когда женщина, глядя на себя в зеркало, понимает, что ей не двадцать лет.
— Ага! А впереди сорок, пятьдесят и шестьдесят, — подала голос Яна, — что отнюдь не вселяет надежды на молодость…
— Комплекс старения? — оживилась психологиня. — Боитесь взрослеть?
— А кому хочется? — вопросом на вопрос ответила Яна.
— Любой возраст хорош с философской точки зрения, — возразила Ада Валерьевна.
— Так это с философской, а не с житейской, — возразила пациентка.
— Обычно такое наблюдается у красивых женщин. Вы почувствовали снижение внимания со стороны мужского пола? — спросила психолог.
Яна поморщилась.
— Вот уж что рада была бы почувствовать… Так нет, мужчины были и раньше, есть и сейчас… И, судя по их горячим признаниям в любви, они не собираются оставить меня в покое и в дальнейшем. По крайней мере, в ближайшем будущем.
Психолог поправила очки на носу, нервно заерзав на стуле.
— Расскажите о вашем детстве. Вы были любимым ребенком?
— Я была единственным ребенком, — ответила Яна.
— Вы ощущали родительскую любовь? — чуть изменила вопрос психолог.
— Я фактически не видела родителей, — ответила Яна. — Мама все время пропадала в театре на репетициях — она была и есть отличная актриса нашего провинциального ТЮЗа, а отец… отец все свободное время посвящал зеленому змию — он всегда пил.
— Он кто по профессии? — уточнила Ада Валерьевна.
— Отец был плотником, работником сцены. А в последние годы жизни делал гробы на кладбище. Да, вот такой вот диапазон…
— Отца уже нет в живых?
— Он умер. Вернее, ему помогли умереть — убили. Его напоили до бесчувственного состояния, зная его слабость, дали свалиться в свежевырытую могилу, и он захлебнулся собравшейся на дне водой, — ответила Яна.
— Какой ужас! — Ручка выпала из рук психолога. — Что вы пережили тогда?
— Шок, — просто ответила Яна. — Но большого душевного родства у нас с отцом не было, и я не билась головой о стенку, смею вас заверить.
— Мама, ваша мама, она счастлива? — спросила психолог, изучая Яну пытливым взглядом.
Яна на минуту задумалась.
— Раньше я считала ее неудачницей, зная о ее неосуществимой мечте стать знаменитой актрисой, играть в Москве, быть замеченной кинорежиссерами. Отец к тому же всегда пил, да еще и умер довольно рано. Но потом я поняла, что не права. Моя мама не отделима от своего театра, которому отдала всю жизнь, она любима и уважаема зрителями и коллегами, у нее всегда были поклонники. Как ни странно, она очень любила отца… У нее была насыщенная и вполне счастливая жизнь. Да, я думаю, что она счастлива. Моя мать — очень гордая женщина, и она никогда никому ни на что не жаловалась.
— У нее сильный характер? — уточнила психолог.
— Да, именно так! Лучше не скажешь.
— А у вас? Вы в кого?
— Думаю, что я взяла что-то и от отца, и от матери, хотя, конечно, не хотелось бы закончить жизнь так, как отец, — подняла голову Яна.
— Ваше образование?
— Я окончила медицинский институт. Врач-стоматолог. В данный момент руковожу стоматологической клиникой «Белоснежка», — ответила Яна.
Психолог снова нервно заерзала на стуле.
