– Так она сама себя убила или нет? – спросила женщина, глядя на нее пустыми глазами.
– Нет, Мэрион, – ответила Люси. – Кто-то ее убил.
– Так я и думала, – женщина кивнула.
– А вам не приходит в голову никто, у кого могли бы быть причины сделать это? – спросила Люси.
Женщина сжала вытянутые губы и нахмурила брови, обдумывая вопрос. Наконец она отрицательно покачала головой и поинтересовалась:
– А разве эти социальные работники за ней не следили?
– Конечно, следили, но все дело в том, что девочка исчезла несколько дней назад.
– А почему мне об этом ничего не сказали?
– Вы уже были здесь, – объяснила Люси, взглянув на врача, – и находились не в том состоянии, чтобы понять, что вам говорили.
– И все равно мне должны были сказать, – проворчала женщина. – Вот она мне никогда ничего не рассказывала.
Сержант еще раз взглянула на врача, который слегка покачал головой. Девушка положила свою руку на руку Мэрион.
– Если вам что-то придет на память, вы ведь мне расскажете, правда? Меня сразу же вызовут.
Когда Люси выходила из палаты, она услышала, как женщина обратилась к врачу, который остался с нею:
– Я же говорила ей, что так все и случится. Она все время резалась. А ведь я ее предупреждала.
* * *
Прежде чем уехать из больницы, Люси прошла в блок строгого режима, в котором теперь содержался ее отец. Она не видела его уже несколько недель и была поражена тем, каким беспомощным он сейчас выглядел. Отец лежал на кровати с руками, привязанными к ее металлическому каркасу. Его пижамная куртка раскрылась, и была видна часть его грудной клетки с редкими седыми волосками, которая поднималась и опускалась в такт его дыханию. Во сне он причмокивал губами, глаза его были полузакрыты, а дыхание хрипело у него в горле.
На коже под левым глазом виднелся уже пожелтевший синяк, а на губе выпирал стежок шовного материала. Деревянный стул, который стоял рядом с кроватью, заскрипел под ее весом, и этот скрип заставил старика открыть глаза.
– Кто здесь? – спросил он спросонья.
– Это Люси, папа. – Девушка встала и наклонилась, чтобы поцеловать его в лоб. Кожа на лбу была слегка липкой, а его дыхание дурно пахло.
– Что случилось с твоим глазом?
Мужчина покачал головой, а затем попытался поднять руку на всю длину связывающей его веревки.
– Не могу вспомнить.
Люси кивнула и опять опустилась на стул, продолжая держать его за руку.
– Я все думаю о фонтане. В Прехене, – неожиданно произнес старик.
– В Прехене никогда не было фонтана, папа, – мягко ответила девушка.
Его глаза обратились к ней.
– Боковая улочка. Коттедж на боковой улочке. Ты еще забиралась мне на плечи, чтобы его увидеть.
– Боже… – Теперь Люси вспомнила.
Боковая улочка пролегала сзади участков с коттеджами, отделяя их от леса. Когда-то это была дорога для экипажей, которая шла от большого дома в верхней части парка, принадлежавшего семейству Нокс. Легенда гласила, что любовник дочери по ошибке убил свою любимую, когда она в экипаже спускалась по этой дороге, хотя его целью был ее отец. Все это произошло в XVII веке.
Ближе к концу этой улочки располагался коттедж, со всех сторон окруженный плотной растительной изгородью. В центре двора бил фонтан. Когда Люси была ребенком, она не могла смотреть поверх изгороди, поэтому отец сажал ее себе на плечи и придерживал за коленки, так, чтобы она могла увидеть фонтан. Насмотревшись вдоволь, девочка обычно обнимала его и прижималась щекой к копне его густых волос.
На секунду Люси почувствовала, как теплая волна нежности к отцу поднимается у нее в груди, но она сразу же исчезла, как только девушка вспомнила о том, что натворил ее отец. Неужели тогда у него уже была связь с той несовершеннолетней девочкой? Она отдернула руку и села, откинувшись на спинку, вспоминая его прошлогодний рассказ.
– Я все думаю о фонтане, – повторил отец. – Он все еще там?
– Не уверена, – коротко ответила девушка, боясь, что голос подведет ее.
– А ты поможешь мне увидеть его? Если я не смогу смотреть через изгородь?
– Мне пора. – Люси проглотила подкатившие слезы и желчь, которая заполнила ее рот. – Я еще навещу тебя до Рождества.
