— Проходи, Лена, — сказал я ей тогда. — Рад тебя видеть.
— И я рада. Ничего, что я вот так вот, без предупреждения? Надо было написать тебе сначала.
— Что ты! Все в порядке. Я сейчас позвоню на работу, скажу что заболел, и мы с тобой будем пить чай. Если, конечно, ты не исчезнешь так же неожиданно, как и появилась.
— Я приехала на семичасовом поезде, и сразу же к тебе. — Она отвела взгляд и тихо, еле слышно, добавила: — Я к тебе ведь приехала.
На это я не нашелся, что ответить. Мы прошли в кухню, я позвонил на работу, потом зачем-то полез в холодильник и там, как специально, обнаружилось шампанское. Не то, чтобы у меня в холодильнике всегда стоит шампанское, просто как-то давно покупал, вот оно так там и стоит. И уж конечно, у меня нет обычая пить шампанское по утрам, но этот случай, без сомнения, из ряда вон выходящий. Она тоже была не против шампанского, а еще у меня завалялась коробка конфет, так что получалось вполне прилично. Спохватившись, я предложил ей позавтракать, она не отказалась, и я вторично совершил ревизию холодильника. Оказалось, что из еды в нем существует только вчерашний плов, пачка пельменей и какой-то подозрительный кусок сала. Все остальное — а это прокисший суп в двух кастрюлях, ядовито-желтый глаз древней яичницы и уже почти зацветшая картошка в нижних ящиках — было, само собой, несъедобным ни в каком виде. Из еды Лена выбрала плов, я поставил его греться на плиту, а сам сходил в зал за фужерами, которые пылились там в серванте с самого дня рождения. Лично мне было все равно, и за такую встречу я готов был пить шампанское из граненого стакана или из кружки, но Лена, наверное, не оценила бы такого пошлого надругательства над аристократическим напитком. В детстве она любила все возвышенное, поэтому я решил не рисковать. Я мыл фужеры, перекладывал плов в две тарелки (потому что вдруг тоже захотел есть), еще раз сходил в зал за голубой пиалой, вывалил в нее конфеты, доставал вилки-ложки, резал хлеб, а она, обнаружив пепельницу, все это время молча курила. Сам я курю очень редко и не держу в доме сигарет (пепельница — это, в основном, для гостей), но я уже привык, что многие женщины теперь курят, поэтому сначала даже не обратил на это особого внимания. А потом мельком подумал: кто это ее научил курить? Я вспомнил, как в детстве она говорила мне: «Если ты будешь курить, когда вырастешь, я на тебя обижусь». И я уверял ее, что ни за что никогда не стану этого делать.
* * *
— Хороший плов для холостяка, — похвалила она, когда мы поели, и я начал открывать шампанское. — Впрочем, мужчины всегда готовят лучше.
Я пожал плечами и ответил:
— Мне больше нравится женская стряпня. А откуда ты знаешь, что я не женат?
— Определила по содержимому холодильника.
— Гм. Я думал, что он выглядит изнутри вполне по-домашнему.
— Нет. — Она так элегантно вытирала губы платком, извлеченным из сумочки, что я даже засмотрелся. — Если бы ты был женат, твой холодильник выглядел бы совсем не так.
— Что ж, вполне возможно. А ты замужем? — спросил я, стараясь говорить непринужденным голосом. — Кто этот счастливчик, если не секрет?
— Нет, Леонид. Я не замужем.
— Полно! Такая красивая женщина, и вдруг не замужем. Не может быть!
— А я, может быть, еще не женщина.
Я прямо обалдел от таких слов. Конечно, мы раньше ничего не скрывали друг от друга, но услышать такое из уст тридцатилетней женщины!.. Что же получается: она начинающая старая дева, что ли? Чушь какая-то! Она улыбнулась.
— Я пошутила. Хотела посмотреть, как ты отреагируешь.
— А почему я должен как-то реагировать на то, что ты пока что девушка?
— Я не про это. Мы же никогда ничего не скрывали друг от друга, помнишь?
— А. Ну, и как я отреагировал на откровенность?
— Ты смутился.
— Ничего я не смутился.
— Смутился-смутился.
— Нет.
— Да. Ты смутился, и теперь смущаешься еще больше, потому и отнекиваешься. — Она вдруг стала серьезной. — Я тебе сейчас не такая родная, как раньше, да?
— Да нет, почему же. — От неожиданности я в который раз за это утро растерялся. — Давай я тебе еще подолью шампанского.
Она вздохнула.
