Вот Курций и старался изо всех сил, показывая, что он, Курций, обучает и воспитывает солдат намного лучше и правильнее, чем это делает Лелий. Курций неоднократно докладывал трибуну Лакону о зверствах Лелия, рассчитывая, что Лакон сообщит об этом своему другу легату Кальвизию, а тот донесет тестю своему, главнокомандующему. И может быть, в один прекрасный момент Публий Квинтилий Вар исправит положение, восстановит справедливость и Курция вернет на место первого примипила, а злобного Лелия задвинет куда-нибудь подальше или вовсе выдворит из Восемнадцатого легиона.
Впрочем, старались они явно зря. В отличие от прославленных полководцев – божественного Юлия, Друза или Тиберия – Публий Вар на своих центурионов не обращал ни малейшего внимания и не только первых центурионов когорт, но и трибунов никогда не приглашал на военный совет.
Отмечу также, что, может быть, солдаты Первой когорты и ненавидели Лелия, но я не разу не слышал, чтобы кто-нибудь из них порицал или злословил своего командира. Напротив, бережного и обходительного Курция легионеры часто поругивали: дескать, достал своими нравоучениями и бабскими нежностями; вот, в Первой когорте примипил Лелий даст по морде, и сразу понятно, что делать; такое, представь себе, я подслушал однажды высказывание, и человек десять легионеров стояли и согласно кивали головами.
Но я, похоже, чересчур увлекся воспоминаниями о центурионах и легионерах, забыв об отце и его турме.
XVII. В Испании отцу обещали, что в Германии в худшем случае он получит конный отряд, а в лучшем – станет командиром легионной алы. Для этого, дескать, из других испанских районов командируются на Рейн другие турмы.
Как сразу же выяснилось, обманули беднягу, чтобы отделаться от него и выпроводить из Кордубы. Три кавалерийских испанских отряда, как потом стало известно, действительно были направлены на Рейн, но не в Германию, а в Августу Раурику, откуда вскорости были переброшены в Иллирик. У Вара же в Ализоне не только не было никаких конных испанцев, но вся его конница, как мы с тобой видели, сплошь состояла из галлов и германцев.
Так что когда главнокомандующему доложили о прибытии Марка Пилата и его турмы с тридцатью легковооруженными и двадцатью конюхами, Вар, говорят, обиженно надул губы и тихо изрек: «Мне они не нужны. В Германии на лошадях могут сражаться только германцы. Ну, разве что – некоторые галлы, которые сами недавно были германцами».
«Так что с ними делать?» – последовал вопрос.
«Не знаю. Пошлите обратно», – пожал покатыми плечами Публий Квинтилий.
Тут Галл Тогоний, легат Девятнадцатого, взял слово:
«Зачем отсылать обратно? Дай мне. У меня, как ты знаешь, вовсе нет легионной конницы».
А Вар, который на все предложения мужа своей любовницы сначала всегда отвечал отказом и лишь затем этому отказу придумывал обоснование, Вар еще сильнее обиделся и сказал:
«Ни в коем случае… Кто возьмет этого проклятого испанца?» – И Публий Квинтилий с надеждой посмотрел на двух других легатов.
Но оба, сын и зять, отрицательно покачали головами и заявили, что им он также не нужен.
«А мне – нужен», – настойчиво повторил Тогоний Галл.
«Пусть будет у тебя», – решил главнокомандующий, мокрыми глазами глядя на своего зятя, легата Восемнадцатого легиона Публия Кальвизия. И тут, наконец, придумал обоснование и, повернувшись к Тогонию Галлу, устало улыбнулся:
«Тебя прикрывает Арминий. Не будем обижать германцев».
Так турма моего отца была отправлена в Восемнадцатый легион. Но, как я уже вспоминал, этому легиону была придана вспомогательная конница канненефатов. А посему Публий Кальвизий после недолгих размышлений поставил Марка Пилата на прикрытие легионного обоза, подчинив его военному трибуну Минуцию Магию.
Стоит ли вспоминать, как сперва разъярен, а затем подавлен был мой бедный отец, обнаружив себя не на посту префекта конницы, а возле обозных телег, под началом желторотого мальчишки, в окружении пеших сугамбров и в компании конных убиев, десяток которых, по мнению Марка Пилата, не стоил последнего конюха в его доблестной и тренированной турме.
XVIII.
