- Что ей сказали?
- Что она попала в тяжелую аварию и поэтому ничего не помнит.
- Хорошо, - кивнул Генри. - Я готов. - Он дошел до двери операционной и вдруг в нерешительности остановился. Строггорн внимательно вгляделся в него: Генри вспомнил, что лицо дочери было изуродовано и сейчас панически испугался того, что мог увидеть.
- С ней все в порядке, не бойся, - успокоил его Строггорн. Дверь плавно открылась, пропуская их в огромный операционный зал.
Генри поразила идеальная чистота (роботы еще продолжали уборку) и большое количество различной аппаратуры. Операционная сфера, хорошо знакомая ему, была открыта. Он сразу увидел Джулию: она, накрытая белой простыней, полусидела на операционном столе. Голова была обрита (Генри вспомнил о черепно-мозговой травме), но лицо было ее, родное, он даже затруднился бы найти отличия, и у него отлегло от сердца. Антон сидел перед ней на стуле и кормил с ложечки. Генри услышал, как он уговаривал ее еще что-нибудь съесть, а она отказывалась.
- Папа! - Джулия почувствовала его и нашла глазами. Только подойдя ближе, Генри заметил, что ее глаза теперь действительно стали серыми. Папа. - Она попыталась улыбнуться. - Меня тошнит, а Антон заставляет есть.
- Тебе нужно, Джулия, - упрямо повторил Антон, снова поднося ложку к ее рту, но она слегка отвернула голову. - Тебя совсем не так сильно тошнит, чтобы ты не могла ничего есть.
- Мне больно глотать! - снова начала жаловаться она.
- Упрямая девочка. - Антон встал, уступив место Генри. - Лучше бы вы заставили ее поесть. Строггорн сказал, что это необходимо, будет стимулировать работу приживленных органов. Если кормить все время искусственно, они никогда не начнут нормально работать.
Генри забрал у него чашку с бульоном и, набрав его в ложку, поднес ко рту Джулии. Кормление все равно никак не мешало их мысленному разговору.
- Ну, расскажи, как себя чувствуешь? - спросил он.
- Не знаю. Меня подключили к этой Машине и не говорят, когда отключат. Я уже замучилась здесь лежать. Так ничего вроде не болит, ноги двигаются. Я сначала очень перепугалась, что ничего не чувствую, а потом мне объяснили, что это из-за обезболивания. Пап, только я не помню, как угодила в такую аварию? - Джулия вопросительно смотрела на него. - Что это за клиника?
- Это самая лучшая клиника. - Генри снова просунул ложку ей в рот (она недовольно поморщилась) и решил вообще ничего не говорить про аварию.
Строггорн посмотрел на них и ушел в гостиную, чтобы не мешать. Его очень удивило, до какой степени Генри взял себя в руки. При вопросе об аварии в его голове не отразились совершенно никакие эмоции и, если бы у девочки был опыт, Джулия сразу бы поняла ложь: такая информация у эспера не могла не вызвать прорыва эмоций. Через полчаса Генри задумчиво вышел
- Успокоился немного? - спросил Строггорн.
- Да. - Генри улыбнулся и сразу снова стал серьезным. - Советник, только честно скажите, какие могут быть последствия?
- Физически - вы видели. Конечно, у нее сейчас все болит и, если снять обезболивание, ей было бы очень плохо, но через две недели она будет в большой степени здоровой, а через два месяца эти генетически нейтральные органы уже трансформируются и станут для нее родными. Психически - могут быть проблемы.
- Но сейчас она вполне в норме. Я ожидал подавленности, отрешенности, что она вообще может не узнать меня...
- Потому что вы не знаете, что за препараты мы используем. Даже тяжело больной человек выглядит вполне здоровым. Но если вовремя не сделать обезболивание, тут же начинается реакция, и человек быстро понимает это.
- Это что, как наркотики?
- Нет, но все препараты, действующие на мозг, в чем-то похожи. Здесь реакция происходит не из-за возникновения зависимости от препарата, а, наоборот, из-за активизации патологии мозга.
- Не вижу принципиальной разницы, - нахмурился Генри.
- Очень большая разница. Если удается убрать патологию, почти сразу отпадает необходимость в препаратах, и нет никакой проблемы, аккуратно снижая дозировку, в течение месяца отказаться от них совсем, без возникновения зависимости.
