Это была очередная неудача. София надеялась, что наконец-то сможет выдворить ненавистного Карла. После такого скандального происшествия! Но ничего не вышло. У Карла было слишком много защитников. Это доводило Софию до бешенства.
Но сама Каролина понимала, что долго так продолжаться не может. Рано или поздно ей придется покинуть Замок Роз. И куда же тогда податься?
Я ответила, что ей всегда будут рады у нас. Но в глубине души я сомневалась. Мне было бы тяжело видеть ее дома, ведь я до сих пор не знала наверняка, сестры мы или нет.
Узнаю ли я когда-нибудь правду? И хочу ли я этого?
Если бы кто-нибудь подошел ко мне и сказал: «Я знаю, кто такая Каролина. Я знаю, кто ее отец. Хочешь, скажу тебе?»
Я бы ответила: нет.
А если бы тот же самый вопрос задал мне папа?.. Тогда бы я не сказала «нет». Тогда я бы захотела узнать правду. Но только от папы – и больше ни от кого.
Приближалась Троица. Еще в замке мы договорились, что я приеду к ним на праздник. Но приглашение почему-то не приходило. Каролина тоже перестала писать, хотя это меня не особенно тревожило. У нее наверняка не было времени.
Конечно, в замке я всегда была желанным гостем. Арильд и Розильда говорили мне это тысячу раз, но сейчас, когда все было так запутанно, я не была уверена, что окажусь кстати, и без приглашения отправиться не решалась.
Когда до Троицы оставалась неделя, я написала Акселю, спросив напрямик, могу ли я приехать, будет ли это уместно.
Он немедленно ответил телеграммой: Добро пожаловать, Берта!
Как только было решено, когда и каким поездом я поеду, я сообщила об этом Каролине, чтобы она встретила меня на станции, как мы и договаривались. Но ответа я не получила.
Замок Роз — так называлась крохотная станция. Это было такое же место, как и любое другое на земле. Но для меня оно было совершенно особенным, и с поезда на эту станцию, затерянную среди лесов, я сошла, дрожа от волнения. Постояла, пока поезд не пропал из виду, взяла сумку и зашагала в сторону замка.
Вокруг было удивительно тихо.
Но где же Каролина?
Ведь мы договаривались в мой прошлый приезд, что она в следующий раз встретит меня на станции! Неужто забыла?
Но экипаж тем не менее за мной прислали. Увидев меня, кучер подошел и взял мою сумку. Может, Каролина сидела в карете, прячась от моросящего дождя? Я подбежала к экипажу, но Каролины в нем не было. Кучер открыл для меня дверь и, когда я забралась внутрь, захлопнул ее снова.
Я откинулась на подушки, закрыла глаза и рассеянно провела ладонями по шелковой обивке сиденья. Внезапно меня сковал дикий холод. Шелк всегда прохладен на ощупь, но от этой ткани веяло стужей, пробиравшей до мозга костей. Ладони у меня стали ледяными, пальцы – белыми и бесчувственными, а ногти – синими. Руки были словно чужие – я не могла ими пошевелить.
Неужели это та самая карета с привидениями о которой рассказывал Арильд? Не может быть!
Я хотела крикнуть, постучать в окошко, чтобы кучер немедленно меня выпустил, но сидела, будто окаменев, и ничего не могла сделать.
Между тем начался настоящий ливень; струи хлестали в окно кареты. Погода была хуже некуда. Конечно, я замерзла просто потому, что холодно, – думала я про себя, растирая руки и пытаясь хоть как-то согреться. Я хотела привести свои мысли в порядок. Собраться, успокоиться…
Ощущения мои были невероятными – точно я перемещалась не столько в пространстве, сколько во времени. Впрочем, само по себе это было не так уж и страшно.
Однажды я уже ехала в этой карете с голубой шелковой обивкой внутри. Тогда тоже шел дождь. Напротив меня сидел Арильд, держа на коленях скрипку. Мы болтали обо всем на свете, и под конец он заговорил о своей матери. Это было еще до того, как я узнала, что Лидия Стеншерна жива. Она рассказал об одном из тех редких пикников, которые они устраивали всей семьей. Они веселились и были счастливы. «И мама тоже, – сказал он. – Да, мама тоже».
А что он говорил тогда о карете с привидениями?
Ах да! Перед тем как куда-либо на ней отправиться, кучер должен принять особые меры, то есть положить под свое сиденье старую Библию. А если он об этом забудет, то в карете сразу станет очень холодно и тот, кто в ней едет, скоро почувствует, что он здесь не один. Вспомнив слова Арильда, я поглубже забилась в угол, сжавшись в комочек, – на случай, если призраку захочется сесть рядом. Но это было маловероятно. Арильд утверждал, что кучер – человек надежный и никогда не забывает об «особых мерах».
