Город жил. Насторожённой, искажённой, неуютной жизнью.
Гризли заглушил двигатель, проверил газовый пистолет и нож. Он вынужден был с горечью признать, что совершенно не ощущает себя Настоящим героем. Скорее, он ощущал, как в дряблом животе кишки сжались в трусливый комок. Он намеревался совершить вооружённый налёт на собственность государства. Что несколько отличалось от разграбления охотничьего магазина.
— Мне надо внутрь, — сказал Леонид в разбитое окошечко. Оттуда несло тошнотворной трупной вонью. Он уже почти научился не замечать этот запах.
Как и следовало ожидать, изнутри никто не ответил. Гризли надавил на кнопку, раздалось низкое гуденье. Он встал чуть в сторонке, как можно непринуждённее, гадая, функционирует ли камера над дверью. Налетевший порыв ветра едва заметно качнул дверь. Учитель потянул на себя ручку. Изнутри электрический привод замка висел на обрывке гофрированного шланга, засов был вывернут с корнем, а массивную стальную «собачку», видимо, долго и упорно колотили топором.
В полумраке изогнутого тамбура, за блестящими поручнями проходной, Гризли нашёл и топор, судя по всему, сорванный с пожарного щита. Лезвие торчало из затылка лежащего ничком лейтенанта. Наверное, лейтенант дежурил в проходной, на его рукаве болталась красная повязка. Задержав дыхание, стараясь не заглядывать в лицо убитому, физик присел на корточки, потянулся к кобуре на его поясе и замер.
Лейтенанту кто-то отрубил ноги. Причём сделали это ещё до того, как раздробили ему затылок. Несчастному стражу государственной собственности связали руки проволокой, прижали его к полу и отрубили ступни. Затем убийцы отрубили жертве ноги в районе колен. Палач держал топор нетвёрдой рукой, и ноги лейтенанта походили теперь на нарезанные свиные котлеты. Гризли представил себе картинку в движении, но ожидаемая дурнота не наступала.
Он закалился.
Он больше не прятал глаза от смерти.
Весь вопрос в том, где сейчас эти подонки. В кобуре он нашёл настоящий боевой пистолет. Бывший учитель физики сразу же почувствовал себя увереннее — в магазине оставалось четыре патрона, и в кармашке — дополнительный полный магазин Он снял оружие с предохранителя, но затвором пользоваться научился не сразу. Патрон выскочил и по катился по заляпанному кровью полу.
Позади скрипнула дверь тамбура Гризли подскочил. В щель с улицы просунулся любопытный собачий нос.
— Пошла вон! — Леонид переступил через мертвеца, вернулся к выходу и кое-как задвинул повисший на одном шурупе запор. Не слишком надёжно, но даст кое-какую гарантию, что никто не прокрадётся за ним следом. Хотя желающие могли войти через другие входы.
Мониторы следящих камер на посту превратились в стеклянное крошево. Та же участь постигла телефоны, внутренний интерком и электронику металлодетектора. Гризли прошёл сквозь раму с пистолетами в обеих руках. В обе стороны простирались широкие коридоры. Как ни странно, с потолка кое-где свисали люстры со светящимися лампочками. Ряд открытых дверей справа. Леонид попытался дышать носом и убедился, что запах тления, стал ещё сильнее. Он вытащил из кармана заготовленный платок, облил его уксусом и обмотал вокруг лица. Немного полегчало, но он вовсе не был уверен, что не заразится какой-нибудь трупной гадость.
Откуда-то слева донёсся сдавленный крик. Хлопнула дверь, затем послышалось завывающее мяуканье. Оно оборвалось так же резко, как и началось, и снова как будто запищал ребёнок.
— Это просто кошка, — сказал себе учитель.
Ни одна встреченная в предыдущей жизни кошка не издавала таких кошмарных звуков. И ребёнку, по мнению Гризли, взяться тут было неоткуда.
— Я не поддамся. Я не сойду с ума.
В простенке он нашёл план эвакуации здания. Естественно, на нём изображались номера комнат, стрелки с указателями лестниц, и ни единого пояснения. Но Гризли не сомневался, что нужное ему помещение находится где-то внизу. Он сунул газовый пистолет в кобуру, поправил портупею, а в левую руку взял нож. В последний раз оглянулся на растерзанное тело лейтенанта и отправился вдоль открытых кабинетов к лестнице.
В первом же кабинете он с изумлением обнаружил живое дитя. Грудной ребёнок, примерно годовалого возраста, лежал на коленях у матери и хныкал. Периодически он захватывал в рот замусоленный конец материнского шарфа, усердно сосал его, затем выплёвывал и снова принимался плакать. Его мать сидела ровно, на приставных креслах для посетителей с двумя пулевыми отверстиями в голове. Рядом, вытянув вперёд ноги, откинулся на спинку стула старик в кожаной куртке. Поперёк его живота тянулась цепочка пулевых отверстий. Из штанины старика на пол выпала крыса, зашипела на Гризли и заковыляла прочь. По причине лишнего веса бегать она не могла.
