Стерлинг начала икать от смеха.
* * *
Полет в Калифорнию проходил в основном в оцепенелой сонливости и работе с документами – по крайней мере, насколько мы сумели разложить их на наших крошечных подносах. Трехдневная конференция посвящалась подробному ознакомлению местных полицейских участков с тем, в каких случаях они могут обратиться к федеральным ресурсам и с какими ведомствами им следует связаться при возникновении тех или иных проблем. В перерывах между докладами множество местных копов со всех концов страны, проявляя ободряющую озабоченность или воинственность, трепались с представителями из других ведомств. Впервые в жизни мы провели три дня почти как в отпуске.
В квартиру Эддисона мы вернулись в начале четвертого утра в воскресенье, поскольку бог знает почему, но Бюро скорее удавится, чем оплатит лишнюю ночь в номерах отеля, если в этой ночевке нет крайней необходимости, и на сей раз на диване оказался сам Эддисон. Возможно, это объяснялось некоторым упадком сил, неизбежной ломкой из-за поглощенной им сверхдозы сахара во второй половине обратного перелета, для обеспечения энергии, достаточной для того, чтобы довезти нас из аэропорта целыми и невредимыми. Общими усилиями нам со Стерлинг удалось раздеть его до трусов и майки и уложить на диван таким образом, чтобы не позволить ему свалиться на пол, хотя, проснувшись, он будет, вероятно, смущен придуманным нами способом его удержания.
– Заходи и переодевайся, – сказала я, подталкивая ее ногой в сторону спальни, – мне еще придется найти пижаму.
Когда она закрыла за собой дверь, чтобы переодеться, Эддисон, чудесным образом придя в себя, взглянул на меня.
– Ты справишься с ней?
– Справлюсь.
На сегодня была назначена свадьба Элизы Стерлинг, а сущность команды – сущность духовного родства – означала, что мы не покинем ее, а поможем благополучно выпустить пар. Я выключила ее личный мобильник, а рабочий телефон перевела в режим полной тишины и оставила их Эддисону. На самом деле, замечательно полезно уметь вырубать вызовы любых возмущенных придурков. Переодевшись в пижаму, я прошла к кухонной раковине, почистила зубы и смыла косметику, потом проверила замки и по пути в спальню выключила свет.
Стерлинг, распустив волосы, сидела на кровати, опять же в футболке и легинсах, держа на коленях будильник Эддисона, и на лице ее отпечаталось страдание. Тихий щелчок закрывшейся за мной двери заставил ее поднять глаза; в них блестели слезы.
– Я думала, что сейчас еще вчера, – прошептала она.
Работа в Бюро, как и в любых других правоохранительных органах, имеет свою цену. Возможность успешного повышения по службе и перевода в престижную команду стоила Стерлинг разрыва помолвки. То малое, что она рассказывала о женихе, абсолютно исключало шанс его переезда вместе с ней в Вирджинию. Когда она явилась домой и с радостным возбуждением сообщила о своем повышении, он не понял, почему она думала, что после свадьбы будет продолжать работать.
Неудачное завершение любого проекта неизбежно вызывает страдания.
Мягко забрав у нее будильник, я поставила его обратно на тумбочку, выключила свет и, уложив ее, накрыла покрывалом. Стерлинг не шелохнулась, когда я обняла ее, – и отпустила лишь после того, как в какой-то момент ночью испытала неудобство от наших спутавшихся волос (как бывало прежде). Узнав о разрыве помолвки, ее мать ужасно рассердилась, поэтому Элиза не могла поехать домой в Денвер за утешениями и поддержкой, и хотя Дженни и Марлен Хановериан с радостью позаботились бы о ней, если б она позволила им, мы не собирались будить их в воскресенье в половине четвертого утра.
Поэтому сейчас мне приходится утешать ее, пока ей это нужно, и, в отличие от Эддисона, я не испытываю ни капли смущения. Даже если ей случится поплакать пару раз за остаток этой ночи… пусть выплачется. Она страдает, и я вовсе не стану осуждать ее за это.
Поздним утром нас обеих разбудил запах жареного бекона. Нам хватило пары минут, чтобы распутать наши волосы, вылезти из кровати и потащиться на запах. Эддисон обычно не готовит: его утомляет все, что требует большего внимания, чем подсушивание тоста. Но у плиты маячил Вик; он и приветствовал нас, подняв руку с испачканными жиром щипцами, а Эддисон хмуро созерцал кучу картошки и большую терку, которые, должно быть, принес Вик, поскольку на кухне Эддисона просто не бывает ничего столь обременительного для быта.
