Круг замкнулся...
– Вообще-то в приличную компанию принято приходить со своей девушкой,– сказал Акентьев из глубины дивана.– Панов с Викой, Серж со своей девушкой... Олей. Я тоже не один...
В этот момент в комнату вошла Таня, держа в руках блюдо с неразрезанным хлебом. Из буханки разбойничьи торчала рукоять столового ножа. Акентьев даже не поманил, а прищелкнул пальцами. Таня подошла к нему и присела на подставленное колено, так и держа хлебное блюдо. Хлеб-соль гостю дорогому! Кирилл машинально уставился на ее ноги, и это было совсем глупо, по-телячьи.
– А этот странный молодой человек,– продолжил Акентьев,– который плавает на каких-то смешных судах, третьекурсник... Наверное, экстерном все сдает!.. Пришел к нам один. Может, кто-то согласится поделиться с ним своей девушкой?
Гости зашевелились, заскрипели пружины дивана. Володя Панов посмеялся-покашлял и неожиданно сказал:
– Кирилл, если тебе Вика нравится, я могу уступить. Я так посижу,– он посмотрел на бутылки и закуски.– Я с Викой всего только раз целовался... Или два...
– Три,– сказала, быстро крутанув остренькую мордочку, девушка.
– Это неважно. Девчонка она хорошая, ногастая. Кирилл, ты как? Если хочешь, конечно. А мне все равно. Чего хорошего парня обижать? Кир...
Он оборвал фразу, успев произнести только имя древнего персидского царя. В нескольких сантиметрах от его головы просвистела холодная молния и с тупым стуком врезалась в оконный переплет. Пригвоздив штору, из рамы торчала рукоять кухонного ножа.
Вика, задрав острые коленки к самым плечам, пронзительно завизжала. Володя Панов стоял у окна бледный, почти серебряный, как елочный шар. Брезентовая Оля с волнением в голосе говорила занавешенному от мира густой гривой волос Сереже:
– Саша всегда такой непредсказуемый. Он спонтанный, как даос. Мысль-действие, все сразу, тут же... Серж, ты меня понимаешь? А я понимаю Сашу...
Акентьев и Таня сидели все так же, спокойно глядя на Кирилла.
– Он же мог Вову убить! – кричала Вика, и ее нормальная реакция на фоне всеобщего спокойствия и равнодушия выглядела странной.– Ненормальный! Псих! Убийца!..
– Вова, что ты стоишь? – не выдержал Акентьев.– Я, что ли, должен успокаивать эту истеричку? Заткни ей пасть чем-нибудь, чтобы не верещала. Хоть минетом...
Таким словом закончилась эта странная сцена. Все както оживились, Вика успокоилась, а Таня вспомнила, что приближается Новый год. Акентьев встал и подошел к Кириллу.
– Ну, как здоровье родителей? – спросил Саша, криво улыбаясь.– Я так привык разговаривать по телефону с твоей мамой... Как ее давление?.. А ты совсем не изменился, все такой же... Ладно, до Нового года уже сорок минут. Я, вообще-то, достал тебя по делу – книжку доктора Вольфа по боевому дзюдо хочу вернуть... Шучу! У меня к тебе серьезный интерес. Нужен мне надежный человек, напарник, на одном денежном месте. Человек творческий, с фантазией, понимающий в музыке и вообще в жизни. А главное, чтобы был мне другом. Ведь ты мне друг? А?
– Да, друг,– ответил Кирилл.
Неделю назад, на лабораторных занятиях по сварочному делу он стучал электродом по стальному уголку, добиваясь веселого, шипящего, как шампанское, разряда. Теперь он узнал его, увидев в сыром купчинском воздухе на фоне блочных домов, которым больше всего ранней весной подходило название сирые. На этом повороте все трамваи искрили. Сыро, серо, сиро... И вдруг вспыхивает звездочка, как привет из мира другого вещества. Там, в ином мире, все бежит, вспыхивает, переливается. Там яркие световые вывески, неоновые рекламы, яркие краски, сверкающие витрины. Там все выставляется напоказ – товары, развлечения, женщины... А тут сыро, серо, сиро...
– Дима, закрой балкон – дует...
Двоюродная сестра совсем достала. Повадилась приезжать в гости каждую пятницу. Говорит, что в их доме отдыхает душой. Еще и года нет, как вышла замуж, а уже надорвалась душевно. У нее муж, свекровь, попугай, две собаки – южнорусские овчарки. Ленка – худая, поджарая, с редкими длинными волосами, а все равно хочет – не хочет, а напоминает теперь серую южнорусскую овчарку. Чем? Характером, интеллектом, мировоззрением? Но чем-то очень-очень напоминает. Сирую овчарку. Стоит такая у забора, мокрая, смотрит несчастно, как овечка, вода по ней стекает, а чуть подошел и протянул руку, как цапнет...
