– Присаживайтесь, маэстро. Я пригласил вас для того, чтобы рассказать о камне, который вы собираетесь приобрести. Само кольцо тоже заслуживает внимания, но это уже другая история. Спасибо, Массимо, можешь идти.
Он открыл маленький футляр и достал оттуда кольцо.
– Хочу поделиться с вами сведениями, вычитанными в одном из моих каталогов,– сказал Тьерино, обводя рукой свою гигантскую специальную библиотеку.– «Черный гранат, он же меланит, камень примечательный тем, что помогает общаться с миром усопших. Купленный, он превращается в талисман через много лет. Подаренный или переданный по наследству, становится добрым волшебным камнем. Украденный, способствует гибели своего незаконного владельца». Я посчитал необходимым сообщить вам эти сведения. Возьмите же кольцо. Оно ваше.
С этими словами он положил кольцо в футляр и протянул Альдоджи.
– Спасибо, сеньор Тьерино,– пробормотал озадаченный скульптор.– Завтра мой Марио принесет вам деньги.
– И я благодарю вас. Всего доброго.
Несколько дней ушло на создание бригады камнерезов. Можно было покупать мрамор. Когда Бенвенуто заканчивал заказные письма, к нему постучалась служанка: «Там какой-то важный господин, хозяин. Просить?» Он кивнул головой, мол, проси. В мастерскую вошли граф Юрьев и его Яков.
– Здравствуйте, ваше сиятельство,– Бенвенуто пошел ему навстречу.
– Приветствую вас, друг мой. И давайте без церемоний.– Юрьев прислонил свою трость к стене.– Спешу, знаете ли. Поэтому сразу перейдем к делу.
Он подал знак Якову, и тот быстро выложил на стол папку с документами.
– Я принес вам сопроводительные бумаги и еще одно предложение. Надеюсь, вам оно понравится. Прошу принять от меня приглашение приехать в Россию. Уверен, что ваша работа понравится императрице, и вы сможете быть представлены ей. Окрест Санкт-Петербурга ведется строительство. Множество загородных домов и парков. Также и правительственных летних резиденций. Ваш гений не может быть не востребован в столице.
– Ва бене! Граф, премного благодарен! Чем я могу вас отблагодарить?
– Ну что вы, маэстро, полноте. Я ведь на службе. Лучше приезжайте в Петербург.
Они раскланялись и расстались.
Альдоджи погрузился в работу. Весть о том, что он получил большой заказ от русского двора, живо распространилась по Флоренции. К нему стали все чаще обращаться местные вельможи и состоятельные горожане. Дел было много, однако он поручил своему ученику выполнить эскизы по заказу Бьянки. Однажды Бенвенуто договорился с нею, что не будет разыскивать ее дом, что она придет сама. Романтизм ситуации увлекал его.
Наступила весна. Бьянка как будто забыла о нем. Бенвенуто тосковал. Часто по вечерам он доставал кольцо и любовался яркой искрой, что жила в камне. Он был уверен, что настанет час и все прояснится, и он наденет ей на палец кольцо. Ведь они любят друг друга, думал он.
Работы по русскому заказу завершались. Уже было договорено с капитаном и властями. Пять опечатанных ящиков стояли во дворе, ожидая отправки. Над шестой статуей Бенвенуто работал с особым тщанием. Он вложил в работу над ней все свои сильные и светлые чувства. Ведь он вырезал портрет любимой женщины. Выглаживал по тысяче раз, полируя ставшие уже родными ее черты. Оставалось совсем чуть-чуть.
Стоял ясный день. В мастерской были двое: полуобнаженная, прекрасная мраморная дама, олицетворяющая античную богиню, и мастер, создавший это чудо. Он склонился перед ней, доводя до совершенства форму ее ножки, показывающуюся из-под подола драпировки. Совсем неслышно в комнате оказался третий. Бенвенуто был так увлечен работой, что ничего не заметил. А между тем Бьянка оказалась лицом к лицу со своим мраморным воплощением.
В солнечной тишине плыли пылинки. Пронизывая каменные пальчики, солнечные лучи согревали их и высвечивали так, что они выглядели как живые. В чуть наклоненной головке лучи играли с тенями, озаряя все черточки лица. Бьянка всматривалась в них, как в зеркало, узнавала и не узнавала себя.
– Мастер, мастер,– услышал Бенвенуто сладкие звуки за своей спиной.
Он замер на мгновенье, опустил на пол шлифовальный камень и медленно выпрямился. Он поворачивался на звук, вытирая о фартук запыленные ладони, и широко улыбался.
