– Неужели господин Курбатов стал ценным приобретением для английского правительства?
– Мы не станем это обсуждать, дорогой Рару. Если это в какой-то степени сможет утешить вас и извинить меня, то считайте, что личный интерес Арчибальда Кроу вошел в противоречие с интересами короны и нации. Можете так и передать своему московскому другу.
– Нечто подобное допускалось изначально. Поэтому мои полномочия позволяют...– Рару решительно взял конверт из рук англичанина и столь же энергичным жестом профессионального фокусника извлек из конверта фотоснимок. В неверных огнях лондонского вечера глянцевая поверхность сверкнула, как драгоценность сомнительного качества.– Узнаете, сэр Арчибальд?
Одного мимолетного взгляда было достаточно. Все подозрения и сомнения, что в течение последних трех лет отравляли покой его души, разом получили почти документальное подтверждение. «Почти»... Кроу был профессиональным разведчиком и прекрасно понимал, насколько выгодно «красным» вбить клин между англичанами и американцами. Тем более что запечатленный на снимке мистер Болтон являлся для него не совсем посторонним человеком. Но сейчас важным было не откровение сделанного где-то на Востоке снимка, а сам факт снисходительной щедрости, с которой русские руками Рару подставляли Болтона.
– Вы правильно оценили мои слова, Рару? Я не считаю себя обязанным выполнять какие-либо обещания, связанные с Курбатовым...
– Этого совершенно не требуется, сэр Арчибальд. Считайте, что это просто жест доброй воли.
Кроу задумчиво посмотрел на реку. Мимо Королевского плеса проходила древняя на вид крутобокая баржа с голландским торговым флагом на корме. По палубе, заливаясь тонким лаем, метался карликовый пинчер в еле различимой с берега, но, несомненно, алой шлейке. Сэр Арчибальд усмехнулся.
– Не ваша ли пропажа, Рару?
Румын звонко цокнул языком.
– Что наша жизнь, дорогой Кроу? Череда бесконечных совпадений и парадоксальных случайностей.
– А жизнь этого песика? Что вы скажете о ней?
– А что особенного можно сказать о собачьей жизни?
* * *
Требовательный сигнал будильника возвестил о наступлении очередного английского утра. Джейн с трудом открыла глаза. Наступивший день встретил ее косой серебряной сеткой дождя. Живое полотно из капель завесило снаружи окна квартиры, а тихий ритм, отбиваемый теми же каплями, навевал непроизвольную дремоту.
Это был первый лондонский дождь после возвращения Джейн из России. Она улыбнулась и вспомнила себя, прежнюю Джейн Болтон. Дисциплинированную резвушку, покидавшую уютную и теплую постель по первому требованию механического Цербера, маленького и стойкого солдатика из рода Глазго-Фаррагутов, искренне верившего в необходимость строгого соблюдения режима с самого раннего детства. Так было заведено в пыльном викторианском позавчера, так продолжается в приличных домах и по сей день... Джейн хмыкнула, на мгновение открыла глаза и обвела взглядом комнату. Смешанная обстановка: колониальная мебель красного дерева и модные шведские трансформеры из полиэфира, фарфоровая антикварная мелочь и космический на вид автоответчик, электрическая печатная машинка и футуристическая настольная лампа никак не подходили девушке, воспитанной в лучших традициях. Слишком быстро меняется жизнь, и человек пытается изменяться вместе с ней. Раньше... При чем тут раньше?! Теперь! Теперь умудренная непродолжительным, но серьезным жизненным опытом Джейн Болтон не торопится покидать тепло одинокой постели, пусть хоть все королевские службы мира в нетерпении ожидают ее присутствия! Она будет слушать музыку дождя, грустить о вещах, известных только ей одной, и никуда, совершенно никуда не будет торопиться!
Гонг на входной двери и телефонный звонок раздались одновременно. Джейн замерла, даже придержала дыхание. «Если никого в доме нет, то кто тогда разговаривает со мной?» – строчка из милновского Пуха пришла на память мгновенно. А никто ни с кем и не разговаривает! Девушка закрыла глаза, но телефон был удивительно настойчив, а гонг у дверей повторился.
Джейн рывком села на постели. Гладкий шелк пижамы мгновенно стал холодным. Халат! Халатик! Стеганое чудо, усыпанное, как горохом, крошечными мишками, согрел моментально, а вот домашние меховые тапки подвели. Так что к телефону пришлось прямо-таки «подскочить»:
