...В пронзительно апельсиновой робе спасателя он метался по юту небольшого портового судна под огромными, как дома, ледяными волнами. Меж волн, будто испуганные овцы, сбивались в кучки клочья тяжелого, грязно-серого тумана, и он с трудом различал происходящее вокруг.
– Йоринсенн,– раздался рядом простуженный сиплый голос,– мы не сможем подойти к парому под борт. Спускайтесь к Пер-Олафу и выволакивайте все плоты, какие есть. Сейчас главное – скорость, скидывайте их за борт, а я все же попробую подобраться к нему! – Говоривший кивком указал через плечо, и в секундном разрыве туманных ошметков туч Кирилл увидел громаду судового борта. Она под неестественным углом высилась над водой, но этот страшный крен был различим только по косой строчке бортовых иллюминаторов, настолько большим было тонущее судно.
– В темпе, Йоринсенн, в темпе! Аврал! Слыхал такое слово?!
Кирилл бросился по скользкому и крутому трапу вниз, в теплое, пахнущее соляркой чрево суденышка...
Потом был берег, где люди в таких же ярких прорезиненных куртках стаскивали выловленные на акватории аварийные плотики и помогали бригадам «скорой помощи» извлекать тех пассажиров, кто смог или догадался воспользоваться ими, то есть тех, кому просто повезло. В паре с Пер-Олафом они отбуксировали три плотика к берегу. Сейчас они вытащили на мокрую обледенелую гальку последний, третий по счету. Напарник побежал звать медиков, а Кирилл остался на месте. Он осторожно приблизился к последней находке и, отогнув клапан шатра, заглянул внутрь. Под низким куполом плотика, прижав к груди маленького, тихо скулящего ребенка, без движения лежала молодая женщина. Йоренсенн, вернее Кирилл Марков, принял решение моментально. Он распахнул ветровку, поддетую под нее куртку и, решительно отняв ребенка от материнской груди, поместил малыша за пазуху. Потом осторожно присел на круглый борт плотика и попытался определить состояние женщины. Увидев лицо несчастной, Кирилл замер. Оно было на удивление знакомым, неоднократно виденным... Он напряг память, и единственное, что смог выдать соответствующий отдел его мозга, было: зима, вокзал, девушка в красных сапожках и ее прохладный поцелуй. Кирилл еще раз вгляделся в лицо молодой женщины. Нет, это была не Наташа. Но очень, очень на нее похожая особа. Сестра? Но, кажется, у Натальи не было сестры. Простое совпадение или...
И здесь вновь приблизилось ставшее уже таким привычным и обыкновенным сопротивление неживого воздуха временных коридоров, а вместе с этим – мириады мерцающих огней, увлекавшие его в полет сквозь счастливые и не очень миры.
Кирилл ощутил полноту своего веса, рука почувствовала кожаный томик «Спасения затонувших кораблей», а вспотевшая спина – пружинные подушки кресла. Кирилл открыл глаза, и первое, что он увидел,– Верочка, внимательно и сосредоточенно смотрящая прямо на него. «Это была она, я видел взрослую Веру и ее ребенка...» В этот момент девчушка тихонько перекатилась на бок, и мгновение спустя в комнате послышалось уже знакомое тихое сопение. Так уж устроены чадолюбивые родители: возбужденно успокоив случившуюся с оказией подмену, скороговоркой сообщив: «Я быстренько, до аптеки, туда и обратно»,– в большинстве случаев они совершенно против своей воли вводят добровольных помощников в заблуждение. И первая, ближняя к дому, аптека, и вторая, и третья не удовлетворяли своим ассортиментом отца-одиночку, поскольку отсутствовал в них самый что ни на есть тривиальный перманганат калия. Вместе с провизорами Дим-Вадим качал головой и сокрушался, что существует ажиотажный спрос на копеечный товар, вызванный летним сезоном. Спешно чередуя троллейбусы с пешей ходьбой и не всегда вспоминая об обязательных пятачках за проезд, Вадим добрался до Московского проспекта, где недалеко от станции метро «Электросила» была расположена очередная аптека.
Быстро закупив необходимые пурпурные кристаллы, Иволгин поспешил в обратном направлении. От троллейбуса, с разворота подходившего к кольцевой остановке, удачливого добытчика отделяли какие-то сто пятьдесят метров. Оперативно оценив ситуацию – троллейбус, расстояние, Кирилл, ждущий его подле Верочки, и свое обещание,– Домовой решил поднажать и успеть на подъезжающий электротранспорт. Он прямо через газон выскочил на проезжую часть проспекта, резонно решив реализовать свои спринтерские качества на открытой дорожке, лишенной препятствий в виде отдельных пешеходов, мешающих стихийному бегуну. Тяжелая рысь Иволгина, прижимающего к груди пузырек с марганцовкой, была зрелищем привлекательным для тех немногих прохожих, кто понимал толк в лошадях для тяжелой кавалерии.
