В этой тишине время шло своим чередом. Оно давало о себе знать сухим шорохом электрических часов на каминной полке, далеким звуком клаксона на Астер-драйве, шмелиным гуденьем самолета над предгорьями за каньоном, внезапным рыком электрического холодильника на кухне.
Я прошел дальше в комнату и постоял, оглядываясь, прислушиваясь и не слыша ничего, кроме этих настойчивых звуков, принадлежащих дому и не имеющих ничего общего с человеческими существами, обитающими в нем. Я двинулся вдоль ковра к сводчатому проему в глубине комнаты.
На белых металлических перилах в проеме, там, где вниз вела лестница, появилась рука в перчатке. Появилась и замерла.
Рука шевельнулась, и показалась женская шляпа, потом голова. Женщина спокойно поднималась по ступенькам. Вот она вся появилась под аркой, повернулась, но, по-видимому, все еще не замечала меня. Стройная женщина неопределенного возраста, с небрежно причесанными каштановыми волосами, пятном алой помады вместо рта, с избытком румян на скулах и теней вокруг глаз. На ней был костюм из синего твида, идиотски выглядевший рядом с пурпурной шляпкой набекрень, которая чудом держалась на ее ухе.
Увидев меня, она не остановилась, ни капли не переменилась в лице. Медленно вступала она в комнату, держа правую руку перед собой. На ее левой руке была коричневая перчатка, та, которую я увидел на перилах лестницы. Правая перчатка, родная сестра левой, была обернута вокруг рукоятки небольшого автоматического пистолета.
Женщина вдруг остановилась, откинулась назад всем телом, с губ ее сорвался короткий горестный звук. Затем она захихикала высоким нервным смешком. Неотвратимо приближаясь, незнакомка направила пистолет прямо в меня.
Я не сводил с него глаз — и даже не кричал при этом.
Женщина подошла ко мне. Приблизившись на достаточную для доверительного общения дистанцию, она направила пистолет в мой живот и сказала:
— Я только хотела получить квартирную плату, и больше ничего. Дом, по-моему, в хорошем состоянии. Ничего не сломано. Он всегда был хорошим, аккуратным, внимательным съемщиком. Но мне не хотелось, чтобы он слишком запаздывал с уплатой.
Какой-то тип вежливо спросил моим, но каким-то напряженным и несчастным голосом:
— И намного он запоздал?
— На три месяца, — сказала она. — Двести сорок долларов. Восемьдесят долларов — очень умеренная цена за дом с такой хорошей обстановкой. У меня и раньше бывали небольшие проблемы со взиманием квартплаты, но в конце концов все улаживалось. Он обещал мне чек сегодня утром. По телефону. То есть он обещал мне по телефону дать мне чек сегодня утром.
— Ага, по телефону, — сказал я. — Сегодня утром.
Я осторожно переступил с ноги на ногу, стараясь, чтобы это осталось незамеченным. Замысел состоял в том, чтобы приблизиться на достаточное расстояние, в падении отбить пистолет в сторону и тут же вскочить, прежде чем она успеет снова навести его на меня. У меня этот прием никогда не получался как следует, но ведь надо же отрабатывать его время от времени. По-моему, сейчас как раз наступило такое время. Я приблизился примерно на шесть дюймов, но этого было более чем недостаточно для броска.
— Так вы, значит, владелица? — сказал я.
Я избегал глядеть на пистолет. У меня была слабая, очень слабая надежда, что она не знает, что целится в меня.
— Ну да, разумеется. Меня зовут миссис Фоллбрук. А кто же я еще, по-вашему?
— Нет, я как раз думал, что вы, должно быть, владелица, — сказал я. — Раз вы говорите про квартирную плату и все такое. Я просто не знал, как вас зовут.
Еще восемь дюймов. Чистая, аккуратная работа. Было бы просто грешно затратить ее впустую.
— А вы кто будете, позвольте спросить?
— А я как раз заглянул по поводу выплаты взноса за автомобиль, — сказал я. — Дверь была открыта, но не так чтобы совсем, и я вроде как проник в дом. Сам не знаю, почему.
Тут я сделал лицо представителя финансовой компании, пришедшего по поводу выплаты взноса за автомобиль. Достаточно суровое, но готовое расплыться в сияющей улыбке.
— Вы хотите сказать, что мистер Лейвери запаздывает со взносом за автомобиль? — спросила она с озабоченным видом.
