С выражением крайнего недоверия на лице, мужчина поднял руки кверху.
Я не мог упустить момент и сказал:
– Бросьте и ваш, леди.
Она облизала губы, опустила пистолет и отошла от распростертого на полу тела.
Мужчина сказал:
– Черт, не стреляй в него. Я сам с ним управлюсь.
Я моргал, ничего не понимая. Потом до меня дошло: он боялся, что я застрелю пса. За себя он не беспокоился.
Я слегка опустил люгер:
– В чем дело?
– Этот… пытался хлороформом… его, боевого пса!
Я сказал:
– Угу. Может, если у вас есть телефон, вызовете скорую? С такой дырой на шее Шарп долго не протянет.
Женщина чуть слышно проговорила:
– Я думала, вы из полиции.
Я ничего не ответил. Вдоль стены она прошла к заваленному старыми газетами подоконнику и протянула руку к стоящему с краю телефону.
Я посмотрел вниз на маленького ветеринара. Кровь больше не текла из его шеи. Лицо у него было белее всех лиц, какие я когда-либо видел.
– Не надо скорую, – сказал я женщине. – Звоните прямо в полицейское управление.
Человек в комбинезоне опустил руки и, встав на одно колено и похлопывая по полу, ласково заговорил с собакой.
– Спокойно, старина, спокойно. Мы тут теперь все друзья. Все друзья. Спокойно, Фосс.
Собака зарычала и слегка приподнялась на задних лапах. Человек продолжал говорить с ней. Собака перестала рычать, и вздыбленная шерсть на ее загривке улеглась. Человек в комбинезоне продолжал тихонько уговаривать животное.
Женщина у подоконника положила трубку и сказала:
– Выехали. Думаешь, управишься, Джерри?
– Безусловно, – ответил мужчина, не сводя с собаки глаз.
Та легла теперь животом на пол, открыла пасть и высунула язык. С языка капала слюна – розовая слюна, – перемешанная с кровью. С одной стороны морды вся шерсть была в кровавых пятнах.
Человек, которого звали Джерри, говорил:
– Эй, Фосс. Эй, Фосс, дружок. Ты теперь в порядке. Ты в полном порядке.
Собака тяжело дышала и не шевелилась. Человек выпрямился, вплотную подошел к ней и потянул за ухо. Собака отвернулась и позволила к себе прикоснуться. Человек погладил ее по голове, расстегнул растерзанный намордник и снял его.
Он встал, держа кусок оборванной цепи, собака послушно встала вслед за ним и вместе с ним вышла через двустворчатую дверь в заднюю комнату.
Я слегка подвинулся, чтобы не стоять напротив задней двери. У Джерри могли быть еще дробовики. В его лице было что-то, что меня беспокоило. Словно я где-то раньше уже видел его, только довольно давно или, может быть, на фотографии в газете.
Я взглянул на женщину. Красивая брюнетка лет тридцати с небольшим. Дешевое ситцевое платье не подходило к ее изящно изогнутым бровям и длинным ухоженным рукам.
– Как это случилось? – небрежно, словно это не имело большого значения, спросил я.
Она отозвалась хриплым, скрипучим голосом, как будто ей больно было говорить:
– Мы живем здесь уже с неделю. Сняли этот дом вместе с обстановкой. Я была на кухне, Джерри во дворе. Тут к дому подъезжает машина, и этот коротышка топает к крыльцу так, будто он живет тут всю жизнь. Наверное, я забыла запереть калитку. Приоткрыв заднюю дверь, я увидела, как он заталкивает собаку в чулан, и тут же почувствовала запах хлороформа. А потом все произошло так быстро, что я успела только схватить пистолет, крикнуть Джерри из окна и войти в комнату как раз в тот момент, когда вломились вы. Вы-то кто?
– Когда вы вошли, все уже кончилось? Пес уже дожевывал Шарпа?
– Да, если этого типа зовут Шарп.
– Вы с Джерри его не знали?
– Впервые вижу. Собаку тоже. Но Джерри любит собак.
– Лучше смените пластинку. Джерри называл собаку по имени Фосс.
Глаза ее стали жесткими, рот упрямо сжался.
– Я думаю, вы ошиблись, – голос ее зазвенел от гнева. – И вы забыли сказать, кто вы такой.
– А кто такой Джерри? – спросил я. – Я его где-то видел. Кажется, на картинке. Откуда у него обрез? Вы что, не думаете о том, что полиция сейчас будет задавать те же вопросы?
Она прикусила губу, потом внезапно поднялась и подошла к валявшемуся на полу дробовику. Я, следя, чтобы она не хваталась за собачку, дал ей подобрать его. Она вернулась к подоконнику и засунула обрез под газеты.
