— Ничего, вот как только с Ксеонорой разберусь и достану доказательства её падения, то Иван Парфенович мне даст и деньги, и, может быть, ещё барана в придачу.
— Как, ещё одного?! — всплеснула руками и закатила под лоб глаза Маня.
— А что, разве я уже одного приводил? — спросил Василий и наморщил лоб, припоминая такой случай.
— Боже мой! — выдохнула Маня и, сдерживая подступившие слезы, ушла за перегородку в спальню, упала ничком на постель.
Василий же, не обратив внимания на состояние жены, быстро расправился с куриным бульончиком. Чтобы не оставлять на дне кастрюли маленькую мутноватую лужицу, взял эмалированную посудину за оба уха и, подняв её край к широко раскрытому рту, сглотнул то, что оставалось на донышке. Почувствовав, что насытился, он удовлетворённо похлопал себя ладонями обеих рук по животу, громко икнул и только после этого посмотрел через окно на улицу.
На противоположной стороне улицы он увидел Ксеонору и как ошпаренный вскочил с табурета, схватил со стола морской бинокль и побежал к двери.
Уже держась рукой за дверную ручку, повернулся и прокричал давно заснувшей после массажа жене:
— Пошёл по следу! Скоро не жди! — и выскочил из избы.
Глава 6
НОВЫЕ РАССЛЕДОВАНИЯ И НОВЫЕ ФАКТЫ
Когда Василий выскочил из избы, Ксеоноры нигде не было, будто провалилась сквозь землю или взлетела в воздух. Детектив покрутил головой в разные стороны и даже на всякий случай изучил пространство над головой. Но голубизна летнего неба была безупречной: ни единого облачка. Утоптанная тропа под ногами тоже была цела — ни провалов, ни трещин. Поразмыслив несколько минут, озадаченный сыщик двинулся по улице в сторону озера, знаменитого когда-то на всю округу своей целительной водой.
Была ли озёрная вода целебной и от чего она исцеляла, никто толком не знал. Но после того, как отец Михаил освятил это озеро выкованным в местной кузнице медным крестом, с водой в озере что-то стало происходить. Она вдруг начинала бурлить и кипеть после непонятного всплеска, словно кто-то бросал что-то тяжёлое в центр озера. А после бурления за версту пахло карбидом. Или вдруг начинала выплёскиваться на тощий прибрежный камыш в самую тихую и ясную погоду. Об этих явлениях сначала заговорили в самом селе, а потом уже во всей округе.
Настоящее же паломничество за целительной водой к озеру началось с того самого случая, когда у одного из сельских мужиков после омовения озёрной водой отцом Михаилом прекратилась изнурительная тяга к местному самогону из-за непроходимости его вовнутрь. Бедняга умер через шесть месяцев великим трезвенником. Это было записано даже в церковной книге для потомков. Сей факт был описан и в документах районной поликлиники. История болезни умершего гласила, что бывший алкоголик имел раковую опухоль в горле. Но весть о том, что самый горький пьяница после омовения озёрной водой бросил пить, мгновенно облетела не только близлежащие районы, но просочилась даже и в соседнюю область.
Местные уносили воду из озера бутылками, бутылями и бидонами, приезжие — флягами, канистрами и даже цистернами молоковозов и бензовозов, платя за целительную воду немалую мзду. Деньги собирал поставленный у шлагбаума сын отца Михаила — Колька, объясняя, что они пойдут на сооружение церкви в селе Бубновый Туз.
Хотел в эту кассу запустить свою лапу и председатель акционерного общества «Гвоздика и Арбуз», но прихожане, собравшиеся воедино, сильно поколотили его телохранителей. Потому-то Иван Парфенович и наказывал Подельникову проследить, кроме своей Ксеоноры, и за отцом Михаилом.
Потеряв след Ксеоноры, частный детектив решил навестить лечебное озеро.
Когда он дошёл туда и выглянул из-за густо разросшегося ивняка на противоположный берег, то острым и намётанным взглядом детектива сразу же оценил обстановку. Всё было как обычно: на берегу, перепачканные прибрежной целебной тиной, лежали желающие исцелиться. И поодиночке, и парами. Василий приставил к глазам бинокль и принялся разглядывать публику. По лицам, измазанным лечебной тиной, трудно было определить человека.
Но по пропорциям тела он узнавал ту или иную личность. Ведь данные о росте, объёмах и особых приметах в его картотеке имелись на каждого. Однако сколько ни напрягал своё зрение через сильные линзы морского бинокля, разглядывая лежбище, Ксеонору, по хорошо известным параметрам, он не находил. А чутьё подсказывало, что она здесь. «Чтобы разоблачить её во второй раз, надо действовать совершенно другим способом», — решил Подельников и, закрепив бинокль на брючном ремне, чтобы не мешал движениям, по ивняку, крапиве и разросшимся кустам ежевики начал пробираться к противоположному берегу. Ободранный, исцарапанный и изжаленный крапивой, он добрался до первой пары, зарывшейся по шею в тину, и собрал брошенную ими в беспорядке на сухом месте одежду. С облегчением вздохнул: его не заметили. Ползая как уж в траве, между кочек и корней ивняка, он вскоре собрал всю одежду лечащихся. И с удовлетворением думал: «Когда они голенькие в сумерках будут пробираться к своим избам, легко установить каждую блудливую личность».
