Днем 2 июня группа старых членов партии, хорошо знавших нашу семью, посетила Министерство здравоохранения РСФСР. Их принял заведующий отделом специальной медицинской помощи Н. Демидов. Выслушав посетителей, Демидов сказал, что он мало что знает о госпитализации Ж. Медведева, что он получил телеграмму от академика А. Сахарова, но с больницей не разговаривал. С Минздравом РСФСР никто этого дела не согласовывал. Немедленно связавшись по телефону с калужской психиатрической больницей, Демидов потребовал объяснений от Лифшица. Из разговора было видно, что доводы Лифшица не могли удовлетворить Демидова, поэтому он приказал Лифшицу приехать утром 3 июня в Москву для более подробного разговора.
Вечером этого же дня я посетил академика И. Кнунянца, которому было известно в общих чертах о событиях в Обнинске и Калуге, и он хотел знать об этом более подробно. В свое время Иван Людвигович принимал самое активное участие в борьбе против засилья группы Т. Лысенко в биологических науках и неоднократно встречался с Жоресом. И. Кнунянц обещал сделать все возможное для освобождения моего брата. От Кнунянца я поехал к писателю Ю. Трифонову, с которым мы поддерживали в последние годы самые дружеские отношения. Я попросил его как можно подробнее рассказать о всех описанных выше событиях нашим общим знакомым, с которыми я не мог по недостатку времени встретиться лично.
Вечером 3 июня я встретился с академиком А. Сахаровым. Мне уже сообщили в самых общих чертах об инциденте, который имел место на Международном симпозиуме по генетике в Институте генетики АН СССР. "Виновником" этого инцидента был якобы А. Сахаров. Теперь я узнал обо всем подробнее. Как оказалось, А. Сахаров не ограничился посылкой нескольких телеграмм. Подобно мне, он встретился со многими своими друзьями и знакомыми, для того чтобы проинформировать о событиях и побудить их выступить против использования психиатрических клиник в политических целях и, в частности, в защиту Жореса. Было составлено коллективное письмо в директивные инстанции, под которым поставили свои подписи академики А. Сахаров, И. Тамм, М. Леонтович, профессора Л. Альтшулер и Г. Дворкин, научные работники В. Турчин, В. Чалидзе, Б. Цукерман, Ю. Гольфанд, С. Ковалев и другие — всего 20 человек.
Узнав о том, что в Институте генетики АН СССР проходит Международный симпозиум по молекулярной генетике, А. Сахаров поехал туда и, поднявшись на сцену, когда участники симпозиума уже сели на свои места, а президиум симпозиума еще не появился, написал на демонстрационной доске крупными буквами: "В АУДИТОРИИ НАХОДИТСЯ АКАДЕМИК АД. САХАРОВ, СОБИРАЮЩИЙ ПОДПИСЙ ПОД ПРОТЕСТОМ ПО ПОВОДУ ПОМЕЩЕНИЯ ЖОРЕСА МЕДВЕДЕВА В ПСИХИАТРИЧЕСКУЮ БОЛЬНИЦУ".
Участники симпозиума, в том числе и зарубежные генетики, уже знали о помещении Жореса в больницу и обсуждали это в кулуарах в предыдущие дни. Они окружили спустившегося в зал А. Сахарова, и, как он мне сказал, у них состоялась хорошая беседа. Многие ученые поставили свои подписи под протестом.
Жорес Медведев.
IV. Медицина наоборот, 30 мая — 5 июня 1970 года
Первую ночь в калужской психиатрической больнице спалось плохо. Поместили меня в общую палату на 6 человек, было душно, свет полностью не выключался, у двери палаты, как раз возле моей кровати, дежурила санитарка. Кроме того, лег я очень поздно: хотя прибыли мы в Калугу после 10 часов вечера, поджидавший там Лифшиц еще часа полтора со мной беседовал. Затем у вновь прибывшего измерили кровяное давление, выслушали работу сердца и забрали цивильную одежду, заменив ее яркой полосатой психиатрической пижамой. По разговорам сестер и санитарок было понятно, что меня здесь ждали.
В субботу, 30 мая, примерно в 13 часов меня пригласили на "комиссию". Первым, кого я увидел в кабинете заведующей отделением, был тот самый безымянный "работник облоно", который присутствовал в кабинете председателя Обнинского горсовета Н. Антоненко. Он сидел теперь за столом и нагло улыбался.
— Маскарад окончен, — сказал я. — Кто же вы на этот раз?
— Это заведующий калужским психиатрическим диспансером Лезненко Владимир Николаевич, — представил его Лифшиц.
