Характер у Мэри Энн был легкомысленно-добродушным, за что свет прощал ей невоспитанность и плохие манеры. Она действительно очень много болтала в обществе, была склонна к кокетству и легкому флирту, была особой импульсивной, с добрым сердцем, любезной, нежной. Внешность ее, если судить по большому портрету, который висит сейчас на втором этаже дома-музея Дизраели в Хьюгендине, была изящной и даже красивой, хотя служительница музея и считает, что на портрете художник польстил оригиналу.
Очень трудно определить, в каких случаях поступки человека диктуются чувствами, а в каких — иными соображениями. Часто эти мотивы переплетаются, что, кажется, и имело место в женитьбе Дизраели. Ко времени кончины Уиндхэма Левиса у Мэри Энн и Дизраели уже установилась взаимная симпатия, их связывали добрые, дружеские отношения. Поэтому первые письма Дизраели молодой вдове могут рассматриваться просто как дружеские обращения, рассчитанные на то, чтобы утешить ее. Он пишет ей, что она слишком молода, чтобы чувствовать, что жизнь кончена и дальше не будет никаких радостей". И заключает: "Я принадлежу к тем людям, которые чувствуют гораздо более глубоко, чем умеют выразить это". В июле Дизраели пишет Мэри Энн из Мейдстона, чтобы сказать ей, как сильно он ее любит. Трудно сказать, просто ли это дружеское обращение или нечто большее. Вероятно, в это время Дизраели приходит к решению жениться на Мэри Энн.
На начальном этапе их взаимоотношений у Дизраели превалировали не чувства, а расчет. Считалось, что муж оставил Мэри Энн богатой, поэтому желающих жениться на ней было много. Для Дизраели это обстоятельство также играло важную роль. Замаячила перспектива наконец разделаться с долгами. Однако есть основания полагать, что он мог сделать лучшую партию и в финансовом, и в других отношениях. И то, что он остановил свой выбор на Мэри Энн, может означать, что, кроме расчета, действовали еще и чувства, поначалу игравшие вторую роль.
Биографы считают важным свидетельством фразу из письма Дизраели Мэри Энн, гласящую: "Когда я впервые сделал вам предложение, я не действовал под влиянием романтических чувств". И она понимала это. Объективные обстоятельства диктовали ей осторожность. Ей было уже 45 лет, а ему только 33. Она была несколько менее богата, чем все предполагали, но все же муж оставил ей годовой доход в 4 тысячи фунтов и хороший дом в лучшем районе Лондона, на Парк-Лейн.
В феврале 1839 года у Дизраели произошло неприятное объяснение с Мэри Энн. Он вообще был склонен к аффектации, а при выражении чувств особенно. Так было и на этот раз. В ответ на излияния Дизраели Мэри Энн заявила, что его соблазняет не столько она сама, сколько ее деньги. Он крайне возмутился, наговорил резкостей, и ему было предложено покинуть дом. В тот же день он написал ей длинное и очень серьезное письмо, в котором подробно говорил о своих чувствах, а закончил его вежливыми, но твердыми фразами, смысл которых сводился к тому, что пройдет время и Мэри Энн пожалеет о том, что отвергла его.
Все это могло означать лишь одно — отношения между ними окончательно прерываются. Но Мэри Энн или играла, или проверяла Бенджамина и тут же написала ему, приглашая вернуться и утверждая, что он ее неправильно понял. К этому времени Дизраели уже испытывал к Мэри Энн нежные чувства, и она тонкой женской интуицией поняла это. Под большим секретом она впоследствии говорила подруге, что еще при жизни мужа, задолго до брака с Дизраели, знала о его чувствах и заметила, что он ее любит. Возможно, так оно и было. Дизраели — на него это совсем не похоже — после неприятного разговора тянул с окончательным объяснением. "Он явно был привязан ко мне, — говорила позднее Мэри Энн, — хотел сделать предложение, но его смущала разница в нашем материальном положении. Однажды он провел со мной некоторое время, но так и не заговорил о сути дела. Я сама двинула дело вперед, положив свою руку на его и сказав: "Почему бы нам не соединить свои судьбы вместе?" И так получилось, что мы были помолвлены".
28 августа 1839 года они поженились. Мэри Энн оказалась очень хорошей женой. Все свои силы и энергию она посвятила заботе о Дизраели, безоговорочно веря в его звезду. Он тоже оказался хорошим мужем — чутким, внимательным, заботливым. Так брак, замышлявшийся по расчету, оказался браком по любви. Подтвердился принципиальный взгляд Дизраели на супружество, хотя вряд ли этот принцип можно считать бесспорным для всех случаев жизни.
