Глава 38
После того как по телевизору были переданы ночные новости, цитирующие заявление комиссара полиции Гоемона, Буэнвентуре, евшему паштет и пьющему коньяк перед экраном телевизора, понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, что задумал полицейский.
– Мразь! – воскликнул он.
Несколько минут он оставался неподвижным, затем допил свой коньяк и спустился в гараж. Входя в дом, каталонец заметил там верстак. Он порылся в инструментах и нашел то, что ему казалось подходящим. Буэнвентура вернулся в дом и поднялся в кабинет, держа в одной руке фонарь, а в другой три пилы. Он пилил почти два часа. Не спешил. У него было мало сил, и он опасался, что из–за резких движений рана на его руке снова откроется.
Закончив пилить, он получил укороченный вариант ружья «шарлен», лишенного ствола и приклада. Карабин «эрма» был немного подлиннее и очень напоминал теперь «винчестер» из телесериала «Во имя закона».
Анархист набил карманы куртки патронами двенадцатого калибра, а магазин карабина – патронами двадцатого калибра. Он нашел в шкафу спальни просторный плащ цвета хаки с двумя внутренними карманами. Сунул оба отпиленных ружья в продырявленные карманы, утопив их в подкладке плаща, так что они повисли почти вертикально.
Буэнвентура натянул плащ поверх охотничьей куртки, во внутреннем кармане которой лежал его автоматический пистолет. Потяжелев на несколько килограммов, он спустился на первый этаж, выключил телевизор, вышел из дома через заднюю дверь и завел свой мотороллер.
– Смерть фараонам! – с яростью воскликнул он, оседлав мотороллер.
Каталонец медленно ехал по дорожкам, освещая их карманным фонарем. Добравшись до заснувшего городка, он разбил стекло одного «фиата», пересел в машину, без особого труда завел мотор и тронулся с места.
Ему удалось добраться до Парижа, не встретив ни одного заграждения, ни единого препятствия. Казалось, такова была Божья воля.
Он свернул с кольцевой дороги и въехал в Париж через ворота Плэн, доехал до улицы Лефевр и остановился, оглядываясь по сторонам и напевая песенку: «Он мне сказал: Вы хотите танцевать? "
– Дом, видимо, окружен, – пропел он на тот же мотив. Буэнвентура вышел из машины. Коньяк согрел его и возбудил. Оперевшись о «фиат», он неловко достал из правого кармана карабин «эрма». Левая рука по–прежнему причиняла боль.
В правой руке он держал укороченный карабин, спрятав в рукав, так что его почти не было видно, а в левой – свой пистолет–автомат. Экипированный таким образом, каталонец двинулся в путь извилистой неровной походкой карманника. Он полагал, что вскоре наткнется на полицейских, стоящих в оцеплении вокруг дома Треффэ. Ему ужасно хотелось перебить их всех, чтобы пробраться к своему другу. Он был очень удивлен, никого не встретив на своем пути. Должно быть, полицейские укрылись внутри дома, а также затаились на крыше, поджидая, когда он попадет в грубую западню, расставленную для него Гоемоном.
Глава 39
– Вы окончательно сошли с ума, Треффэ.
– Нет.
– Вы долго собираетесь ждать?
– Два дня. Три дня. Сколько понадобится.
Треффэ покачал головой. Он снова был соединен наручниками с батареей. Он сидел на полу, опираясь спиной о стену своего убогого холла. Комиссар Гоемон сидел в кресле его отца, в сорочке и бронежилете, с висевшим на плече автоматом и кольтом «кобра» на коленях. Горевший на кухне свет освещал часть холла желтым прямоугольником. Треффэ и Гоемон, разделенные этим прямоугольником, смотрели друг на друга. Пленник находился в состоянии крайней усталости. Его ввалившиеся щеки покрывала трехдневная щетина. Черные глаза запали. Разорванная сорочка была грязной, брюки обвисли. Сиявший напротив него Гоемон, хотя и вспотел, казался почти элегантным.
– Через несколько часов, – сказал Треффэ, – ваше начальство остановит эту игру.
– Возможно.
– Буэнвентура Диаз не придет, – добавил Треффэ.
– Он придет, чтобы убить тебя, сволочь, – огрызнулся Гоемон. – Я знаю людей этого типа. Когда они начинают убивать, они не могут остановиться.
– Он уже в Италии, старый дурак, – проронил Треффэ.
– В Италии? Почему в Италии?
– Или в Бельгии.
