В этой тени прятались такие же пыльные голуби, почти не отреагировавшие на его появление. Едва шевельнув крыльями, пухлые птицы сонно обозначили, что в курсе насчет его присутствия, но в остальном им на него плевать. Гуляев с наслаждением прильнул всем телом к прохладной каменной кладке и закрыл глаза. Он физически ощущал, как его пот впитывается в пористую поверхность камня. Откуда-то сверху долетела немецкая речь, потом смех и после этого все блаженно затихло.
Гуляев невольно вспомнил о сыне. Тот недавно отучился в университете на немецкой филологии, а теперь вот уже две недели служил в армии. Впрочем, в следующую секунду его мысли перескочили на Ольгу. Он представил ее лицо, ее прохладные руки, ее фигуру. Представил, как расстегивает на ней блузку, и был готов пойти дальше, но за спиной у него что-то неприятно шлепнулось на камни.
От этого звука голуби все разом взмыли со своих мест и, с напряженным свистом разрывая крыльями вдруг закипевший воздух, устремились в сияющий проем разобранного свода. На секунду в гробнице стало темно, а когда опять просветлело, обернувшийся Гуляев увидел на камнях огромную, мускулисто извивающуюся змею.
Тварь смотрела на него, приподняв массивную треугольную голову, и явно готовилась к броску. Максимум, что он встречал из рептилий до этого, были милые домашние черепашки и безобидные ужики в подмосковных лесах. Сейчас перед ним клубилось кольцами настоящее чудовище с канала «Дискавери». Что с ним делать, когда оно не в телевизоре, а в трех метрах от тебя, Гуляев не знал. Он застыл на месте с одной тоскливой даже не мыслью, а странным ощущением, что его здесь нет, и все это его не касается, в то время как органы чувств лихорадочно выхватывали детали происходящего, словно препарировали ситуацию, и Гуляев с неожиданной для себя точностью вдруг фокусировался то на трещине в камне, то на змеином зрачке, никчемно разглядев, что он узкий и вертикальный, как у драконов, которых рисуют в голливудских мультфильмах.
– Отойди назад, – прозвучал откуда-то сверху голос на английском. – Опусти руку.
Гуляев не оторвал взгляда от шипевшей змеи, но осознал, что правая его рука была вскинута над головой.
– Опусти… руку, – повторил голос. – Медленно.
Гуляев, минуту назад уже переставший дышать, начал опускать руку и одновременно выдыхать распиравший его легкие воздух. Рука опускалась так плавно и так невесомо, как будто он был под водой. Вообще, все происходившее было каким-то глубоководным.
Следившая за рукой змея синхронно тоже начала опускать голову, как будто была напрямую связана с этой рукой, и черный раздвоенный язык перестал вылетать молнией у нее изо рта.
– Два шага назад, – негромко скомандовал голос.
Гуляев, подобно теням давно ушедших обитателей этой гробницы, неслышно отступил в самый угол. Змея помедлила еще секунду, а затем скользнула в темное отверстие справа от нее, ведущее, очевидно, еще глубже в царство мертвых.
Наверху зашуршало, и на раскаленные плиты усыпальницы сухим ручейком осыпался белый песок. Песчинки в неподвижном воздухе струились ровным узким потоком, словно в перевернутых кем-то гигантских песочных часах. Следом упали несколько сухих веточек и мелких камней. Гуляев оторвал от них взгляд и наконец посмотрел наверх, но, кроме пары ног в спортивных штанах, ничего в проеме разобранного свода не увидел. Он слишком глубоко отошел в угол.
– Иди сюда, – сказал голос. – Не стой там… Ты где?
Продолжая коситься на темное отверстие, в котором исчезла змея, Гуляев по стеночке, шаг за шагом дошел до лестницы, а дальше взлетел по разбитым ступеням проворнее, чем те пыльные голуби. Наверху под палящим солнцем его встретил насмешливый взгляд.
– Испугался?
– Не то слово, – ответил Гуляев почему-то на родном языке.
– Русский? – улыбнулся спасший его человек. – Здесь русских не очень много. В основном в Лимассоле. В Пафос не приезжают.
Он произнес эту тираду по-русски, но Гуляев не успел удивиться. Вернее, успел, но – другому. Он удивился тому, что его ноги вдруг перестали ему принадлежать и повели себя независимо от его сознания и воли. Вместо того, чтобы послушно поднести его тело к стоявшему на краю зияющей гробницы человеку, они самовольно согнулись и уронили Гуляева на пересохшие побеги каких-то невысоких колючих растений. Беспомощно пошарив руками в пыли вокруг себя, он попытался встать, однако ноги были заняты совсем другим. Они противно дрожали, и дрожь от них передавалась всему телу.
