– Ээээмм… Ну, черенок – это, конечно, не подшипник, – глубокомысленно заметил высушенный козлобородый хирург, пытаясь ощупать мой живот, – я поджал колени к подбородку и отпихивал врачебную руку, оглашая стены покоя предсмертными криками. – Если отломанный конец достаточно острый, тогда, ммм… ну, тогда от любого резкого движения может возникнуть прободение. А это, знаете ли, – это чревато, батенька… – Таким образом хирург успокоил скуксившегося начкара, поглядывавшего на дверь в ожидании невесть куда запропастившегося Игнатьича.
– Угу, чревато, – повторил хирург и, поколебавшись несколько секунд, написал несколько строк на каком-то бланке. Вручив его начкару, козлобородый засунул правую руку за пазуху, а левой произвел отмашку от ширинки в сторону входной двери: – Давайте-ка, ммм… тащите его эээ… в морг. Как выйдете, завернете за угол здания – там вход в подвал. Мммм…
– Как это в морг? – изумился начкар. – Он что – уже все? Безнадега?
– Да нет! – досадливо нахмурился хирург. – Ну что вы, право… Ээээ… У нас там рентгенкабинет временно – ремонт, знаете ли… Угу… Ну, в самом деле – с моргом по соседству. Направление отдадите Аталии Андреевне – она снимок сделает. Потом сюда…
Пыхтя и чертыхаясь, конвой потащил меня, куда было указано. Миновав озаренное мертвым светом галогеновых ламп просторное помещение с двухъярусными стеллажами, на которых покоились завернутые во что-то белое тела, мы очутились в небольшом зале с хаотичным нагромождением непонятного, но весьма объемного оборудования и зашторенными плотными портьерами окнами.
Спустя три минуты крючконосая бабуся – Аталия Андреевна – подпрыгивая от досады и обильно пыхтя чесночным ароматом, пыталась пристроить у меня на животе футляр с пленкой. Получалось это из рук вон – я не желал разгибаться и держался за брюхо окольцованными руками, стеная так, что у самого мурашки по коже бегали.
– Да снимите с него эти чертовы кандалы! – вспылила Аталия после продолжительной и безуспешной борьбы. – Снимите и держите ему руки. Я что, по-вашему – Шварценеггер, что ли, чтобы справиться с ним в одиночку?!
Слегка поколебавшись, начкар недовольно покачал головой и раскольцевал мою левую руку, скомандовав конвоирам:
– Ну давайте – прижмите его, что ли… Только аккуратнее – вдруг прободение!
– Какое, к черту, прободение! Прободение! – презрительно передразнила Аталия. – Эти уроды гвозди глотают, бритвы – и ничего, ни хрена с ними не случается. Распинайте!
Конвоиры ухватили меня за руки и осторожно развели их в стороны – вверх, прижимая к столу. Отчаянно крикнув, я забился в конвульсиях и намертво подогнул колени к животу.
– Ну а ты какого хрена торчишь?! – обрушилась Аталия на начкара. – Давай, тяни его за ноги – ноги-то он, скотина, сам не разогнет!
Досадливо крякнув, начкар подошел к столу с торца и потянулся, чтобы ухватить меня за щиколотки. Ну вот и славненько, дражайшая Аталия Андреевна! Как прекрасно ты их разместила! Дай бог тебе здоровья…
Напружинив ягодицы, я мощно лягнул начкара пятками в лицо и кувыркнулся через голову назад, с ходу долбанув широко расставленными ногами по макушкам державших меня конвойных. Приземляясь за столом, я вынужден был выкрутить руку обратным рычагом тому, что справа – цепкий оказался парниша, не пожелал выпускать. Боднув его башкой в переносицу, я не стал дожидаться, когда его тело шмякнется на пол, а, метнувшись ко второму, начавшему уже лапать кобуру на заднице, с маху угостил его локотком в лоб. 1, 2, 3 – все мои приятели не подавали видимых признаков жизни.
– Они мне не враги, – пояснил я разинувшей рот Аталии. – Я их просто ненадолго отключил – жить будут. Вот только начкару, пожалуй, маленько челюсть попортил, – добавил я, вынимая у начальника караула из кармана ключи от наручников и освобождая свою правую руку.
– Ты, ты… Ты чего это, а? – прорезалась Аталия. – Ты зачем это? Ты…
– Давайте я шарахну вас по башке, и вы отключитесь минимум на час? – предложил я хозяйке кабинета, ласково улыбаясь и пристально глядя на нее. – Или – ежели хотите – дайте мне ключ от кабинета.
– Зачем по башке?! – возмутилась Аталия. – Зачем ключ?
