Аврелий перевел дух и тихо доложил:
– Я по поручению…
– Короче, – сквозь сон приказал Кормчий, – разжалую.
– Вы… майор? – вдруг спросил Аврелий, хотя вовсе не собирался этого говорить.
– Генералиссимус, что дальше? – сонно ответил Кормчий и проснулся. Сел. Нашел ароматическую пастилку, протер десны. – Ты кто?
– Я, ваше Военное Совершенство, рядовой ратник, что бьется за победу нашей идеи, – Аврелий лихорадочно соображал. – Послан найти майора… э-э… Траки!
– А, – устало вздохнул Кормчий. – Ошибся ты, служивый. Впрочем, мне и так подниматься пора было, – Он надел китель, принялся натягивать галифе. Аврелий помог Кормчему и снова спросил: – Так вы не майор? Извините, значит я ошибся.
– Нет, – гордо ответил Кормчий, – я – Генералиссимус. Народных героев надо знать в лицо, понял? Где мои эполеты?! – Ногой отпихнув Аврелия, он снял с полочки роскошные, золотого шитья, многоразовые погоны на магнитах и ловко прицепил их к своим стальным погонам рядового. Погляделся в зеркало и ушел.
Аврелий глухо вздохнул, вышел из шатра и хлопнул охранника по плечу:
– Ну что, службу несем? Молодца!
– Так точно, – кисло ответил охранник, посмотрел вверх, истово перекрестился: по небу неслись напалм-птицы и страшно визжали.
* * *
В центре Города, на брусчатке безымянной площади кто-то из «первых» поставил щит с надписью «Путь в Рай» и с нарисованным там же кукишем-указателем. Кукиш показывал на уходящую вниз бетонную лестницу, очень похожую на вход в метро. Лестницу давно уже занесло грязью и мусором – на ступеньках валялись дохлые вороны, крысы и стреляные гильзы.
Аврелий расчистил ступеньки штыковой лопатой: дальше путь преграждала защитная решетка. Сквозь ее ржавые ячейки свисали бурые водоросли, палая листва, сосульки высохшего дерьма и прочая канализационная гадость.
– Ну-ка, давай. – Аврелий отшвырнул лопату. Уорл кивнул, снял с себя подтяжки, закинул их петлей на верхнюю часть решетки, и, поднатужившись, потянул. Решетка качнулась, листья хлопьями опали на дно входа: гнилое железо неохотно пошло вниз и остановилось. Шумно отдышавшись, Уорл вытер лицо одной рукой – в другой бились резиновой жизнью помочи-подтяжки.
– Все, дальше не идёт! – Уорл отпустил их. Резина свистнула хулиганской рогаткой и улетела далеко за решетку. В черном проеме хода, в его глубине, вдруг недовольно булькнул крупный зверь и ушел, хлюпая лапами по лужам.
– Большой, – уважительно сообщил Уорл и торопливо отошел назад: решетка вдруг покачнулась, заскрипела и неспешно легла на мозаичный пол. Гелла выглянула из-за плеча Аврелия.
– Там темно, очень… Я боюсь!
– Отставить бояться, – Уорл снял с плеча автомат, взвёл оружие и поставил его на предохранитель. – Мы ведь с тобой. Отобьёмся, ежели что.
Аврелий усмехнулся, но тоже взвел свой автомат: недавно очередной Кормчий, увидев у парня боевой лазер, сказал: «Кормчий дал, Кормчий взял» и конфисковал оружие во славу святого дела. Больно уж ему тот лазер понравился. Правда, автомат выдали тоже неплохой, из последних моделей.
В Городе существовала дренажная система, в которую превратили древнее метро. Там прятались беглецы и отщепенцы, которые не хотели сражаться за идеи Города: они удирали в темноту и вонь, предпочитая сгнить заживо или быть скушанными громадными крысами, нежели сложить свои пупки на Границе.
Недавно Кормчий – Двадцать Третий, в настигшем его гениальном озарении, указал: «Необходимо расчистить этот гнойник истории, перелопатить и засыпать хлоркой язву Города!» А потому триада – вдруг сложившийся мобильный отряд (Уорл, Аврелий, Гелла) – с благословения Кормчего была брошена на ассенизационные работы: им доверили проверку состояния дренажной системы. То есть всего метро.
Аврелий зажег факел – теперь жгли только факелы, электрические фонари давно испортились. Да и батареек к ним было не достать.
Факел дымил и стрелял горящими каплями: утро серело на цементных стенах входа в преисподнюю, оседало на них факельной копотью. Сквозняк тянул пламя в туннель; смутные блики огня и мокрый туман текли по ветру.
– Ну-с, господа, – Уорл на счастье постучал костяшкой пальца по дереву приклада, – вперёд. – И, прошагав по решётке, вошёл в туннель. Далеко-далеко, в темноте, тяжело вздохнули.
