Дека присел на корточки подле меня:
– Почему ты так тяжело дышишь?
– Смертное царство – живем по правилам смертных, – пояснил я, очерчивая рукой круг. – У меня внутри легкие, я дышу, вселенная довольна, всем хорошо…
– Но ты хотя бы не спишь… или как? Я слышал, богорожденные не спят. И есть им не надо.
– Я все это могу, если мне хочется. Другое дело, есть и спать не больно-то интересно, так что этим я редко занимаюсь. Но когда пренебрегаешь дыханием, это выглядит довольно странно, и смертные начинают беспокоиться. Поэтому я дышу.
Он вдруг ткнул меня в плечо. Я с удивлением посмотрел на него.
– Я просто проверял, всамделишный ли ты, – сказал Дека. – В книге сказано, ты можешь выглядеть как угодно.
– Вообще-то, могу, – согласился я, – но любой облик будет реальным.
– Там написано, что ты можешь превратиться в огонь…
Я рассмеялся:
– И он тоже будет вполне реальным.
Он снова толкнул меня, и его мордочка начала расплываться в застенчивой улыбке. Мне нравилось, как он улыбался.
– Но вот с огнем я такое не смог бы проделать, – сказал он. И ткнул меня в третий раз.
– Эй, полегче, – возразил я и сделал ему страшные глаза, но не вполне серьезно. Он это понял и снова пихнул меня.
Тут я накинулся на него и принялся щекотать – ну не могу я устоять, когда меня вот так приглашают в игру. Мы стали возиться и бороться, он вырывался и верещал, грозился прямо сейчас описаться, если я не перестану, а потом высвободил руку и тоже взялся меня щекотать, и получилось у него так здорово, что я свернулся в клубок, чтобы спастись. Ощущения были как под хмельком. Или, еще лучше, как в одном из только что созданных райских царств Йейнэ – так славно и здорово, сплошная радость и развлечение. Как же мне нравится быть богом!
Но бочку меда испортила ложечка дегтя. Подняв голову, я увидел, что сестра Деки стоит на прежнем месте, переминаясь с ноги на ногу и усердно делая вид, будто совсем не желает к нам присоединиться. Ну конечно, кто-то уже озаботился внушить ей, что девочкам следует хранить чопорное достоинство и избегать шумных мальчишеских игр, и она имела глупость последовать этому совету. (Вот вам одна из многих причин, почему я выбрал для себя облик именно мальчика. Смертные внушают мальчишкам куда меньше глупостей, чем девчонкам.)
– Что-то мы про твою сестренку забыли, Декарта, – сказал я. (Она покраснела и принялась переминаться пуще прежнего.) – Идеи есть?
– Есть! Пощекочем ее! – тотчас отозвался Декарта.
Шахар метнула в него яростный взгляд, но брат лишь хихикнул, слишком возбужденный игрой, чтобы обращать внимание на подобные пустяки. Меня же посетило мимолетное желание лизнуть его волосы, но оно тотчас рассеялось.
– И вовсе меня никто не забыл, – заявила девочка.
Я погладил Декарту по голове, чтобы успокоить его и унять свое нечаянное желание, обдумывая между тем, как быть с Шахар.
– Нет, ей щекотка не подойдет, – решил я. – Давай придумаем игру, в которую мы сможем играть вместе. Как насчет того, чтобы… ну… попрыгать по облакам?
– Что? – У Шахар округлились глаза.
– Попрыгать по облакам. Это как прыгать на кровати, только лучше. Я вам покажу. Это правда здорово. Главное, в дырку не провалиться. А если и провалитесь, я вас поймаю, так что не о чем волноваться.
Дека приподнялся и сел.
– Ты не можешь этого сделать. Я книжки читал про магию и богов. Там написано, что ты бог детства. Так что ты можешь делать только то, что делают дети.
Я рассмеялся и поймал его, пустив в ход особый захват, и он с визгом принялся вырываться. Правда, боролся явно не в полную силу.
– В игре можно делать почти все, – пояснил я. – А если это игра, стало быть, она в моей власти.
Он удивленно посмотрел на меня и даже замер, перестав вырываться. Тогда я понял, что он, должно быть, читал семейные хроники, ибо за века нашего рабства я ни разу не объяснял Арамери, что именно следовало из такой моей природы. Вот они и видели во мне слабейшего из Энефадэ. Между тем – учитывая, что Наха ежеутренне засыпал в смертной плоти, – я был, наоборот, самым могущественным. И то, что Арамери так об этом и не догадались, оказалось едва ли не самым удачным моим плутовством.
