Курные хоромы в заповеднике деревянного зодчества Малые Карелы, что под Архангельском, внутри смотрятся вполне пристойно, ничего, что им за полтораста лет. А уж со стороны… Что вы, в таких домах и жить былинам, сказкам, тут и справлять звонкие колядки с ряжеными, шуметь свадьбам — гостями вся родня, весь мир честной, деревенский!
Почему же оказались лишними в родной стороне деревянные дива под кровлями двускатными, ставенки в росписи цветной, балконы в резьбе, ворота с вереями точеными? Свезены под бок к городу, зевакам на погляденье, тогда как им бы красоваться среди хлебных нив, над светлыми водами рек и пестовать крестьянский корень!
17 января — Феклист.
Скрип-скрип валенки по снегу, по свежей пороше. В Березовую Слободку? На Серкино? Скрип-скрип — к бабушке-задворенке. Она раскинет карты, всю правду в руку положит! Или к деду — баюну — горазд сны толковать, и более шкалика казенной горькой душа не берет, на Уфтюге знают простоту — бескорыстника!
С сумерек толкутся подростки: трещотки верещат, бухают колотушки в заслонки. Там взрывы хохота. Святки — праздник, который деревня устраивала сама и для себя. Молвой славились озорные проделки, кто отличился из славильщиков и ряженых людям к веселью; неумехи высмеивать, кому ни спеть, ни сплясать. Одного, кажись, в Коробицыне, вытолкали на круг, растерялся, затопал с девчоночьей припевкой:
Завела полусапожки —
И резинки врозь.
Я у тятьки и у мамки
Отчаянная дочь.
Ну стыд, ну срам! Не парень — дикое распетушье!
Все-таки к завершению святок первое место держали гаданья. В собственную бы судьбу заглянуть, предавались им многие, от старых до малых. Тайком в одиночку и шумным сборищем, дома и ополночь на дальних росстанях дорог, при лучине, при свечах и в потемках бань и овинов.
Вижу мою деревеньку, ее березы, на дедушкином поле, Олешечкиной дерюге, вековые, в снегу, в искручем инее сосны, и слышу голос бабушки, плетущий вязь то ли сказки, то ли стародавней были.
Замечу, что тяготы минувшей войны понудили деревню вспомнить лучину, огонь добывать кресалом. Возродился обычай сумерничать. Читали вслух письма с фронта, обсуждали новости, сводки Совинформбюро. И гадали, гадали.
Ребятишки ночью украдкой ставили на току гумен поленья: упадет к утру — не придет с войны отец или старший брат.
Падали поленья: ветер уронит, сова заденет крылом, столкнет приковылявший из лесу заяц. Падали, падали поленья! Из моей маленькой деревеньки на фронт ушли трое, жив я вернулся один…
Знатоки примерялись к осадкам:
«В январе иней — в августе хлеб».
«Снег глубок — хлеб хорош».
«Снег наземь, что для урожая назем (навоз)».
Словом, «снег — крестьянское богатство», «мужику серебра дороже».
18 января — второй сочельник, голодная кутья, крещенский вечер.
Во чисто поле снег копать ходили хоть ветхие деды, хоть женки-молодицы. Снег второго-то сочельника целебный: подмешивай в корм — не зябок скот станет; сыпли курам — будут яйценоски. Снеговая же баня красоты прибавляет, хворь из тела гонит.
Кутья «голодная» по причине суточного поста перед Крещением Господним.
Святки, понятно, к концу, и с ними страшные вечера, когда нечисть кудесит. Крест, однако, наипаче крепок — выводили его мелом над дверями, сколько их под крышей есть.
19 января — Святое Богоявление, Крещение Господне.
В устных календарях — водокрещи, иордань.
Изустное сказание излагало событие, основу этого православного праздника, с наивной простотой. Землею и водой ходила, мол, Госпожа Пречистая с Сыном на руках. Путем-дорогой встретился Иван Креститель, обратилась к нему Божья Мати: «Ну-ка, Иван, кум мой, пойдем мы на воду Ердана, окрестим Христа, моего Сына». Как стал Иван крестника своего крестити — Ердан всколыбался, лес на траву попадал, небо начетверо разломилось! Успокоила Пречистая: «А не бойся, Иван, кум мой, вода ума не теряла, вода, кум мой, забрала себе силу, от Христа освятилася; лес — Христу поклонился; Небо ангелы отворили — поглядеть им, как Христа мы крестили!»
Повсюду в Богоявление проделывались проруби — «ердани», многолюдны были крестные ходы, церемонии водосвятия.
В средневековой Москве торжество совмещало шествие священнослужителей со смотром воинских сил. На берегах, на льду Москвы-реки скапливалась тьма народу.
