— Хорошо, ты хотел правды, так получи ее! Узнай горькую правду. Ты мыслишь только одной категорией — денежной! Ты предлагал мне деньги за то, чтобы я выслушала тебя, за то, чтобы я согласилась сесть в твой экипаж… Ты пытаешься купить всех и вся, даже не умея сделать женщине самого обыкновенного комплимента! Разве ты выговорил бы такое: «Лилиан, ты прекрасно выглядишь»? Ну уж нет! Ты скажешь: «Лилиан, ты великолепно одета». Дэниел, тебе ведь и в голову не придет простая мысль, что существуют вещи поважнее золота! Тебе действительно так трудно даются элементарные истины? Даже грязный оборванец и последний нищий — люди и за одно это заслуживают уважения. Их нельзя покупать. Помогать — можно и нужно, покупать — никогда! Неужели твое сердце очерствело так сильно?
Стюарт молча слушал ее страстный монолог.
— Посмотри на свой дом!
— А что плохого ты заметила в моем доме?
— Да ведь так не живут нормальные люди! Твой особняк похож на выставку дорогих вещей, расставленных в определенном порядке!
— А это что — уголовное преступление?
— Нет, не уголовное. Нравственное. Взгляни хотя бы на золотую комнату.
Д.Л. обвел взглядом блестящие стены, но не заметил ничего дурного. Золотая комната — вполне разумное вложение средств в недвижимость, может, и очень разумное.
— Ну и что? — спросил он с недоумением.
— Да так… Ничего, кроме дорогих безделушек и фарфора. Все мертво… Бесцветно…
— Что значит бесцветно?
— А ты открой глаза! Здесь нет жилого духа. Золото сливается с золотом — мертвенное поблескивание — вот и все. Гимн деньгам, но не жизни.
— Лучше признайся: ты критикуешь мой дом в отместку за то, что я не поверил твоим глупым бредням про ангела.
— Ты не понимаешь!
— Но ты же ангел — так сотвори чудо и вразуми меня!
— Боюсь, это не под силу никому — ни на земле, ни на небе… — Она задумалась. — О'кей! Вот, например… Рождество. Скажи, о чем ты думаешь сразу, когда слышишь это слово?
«Чаевые!»— мелькнуло в голове Стюарта, но, черт побери, ему это совсем не понравилось.
— Ага! По глазам вижу, что ты подумал о деньгах!
— Не стану возражать.
— А я и не сомневалась. Ни елка, ни смех, ни радость. Ничего! Только деньги. А как же твои слуги?
— О чем ты?
— Ну, они получают хоть небольшой отпуск, чтобы провести праздник со своими семьями? Или что-нибудь в этом роде?
— Они получают достойную денежную компенсацию.
— Опять деньги! Неужели ты действительно не способен понять меня? Ну постарайся, пожалуйста!
Что-то произошло с Дэниелом. Ему вдруг страстно захотелось стать таким, каким хочет видеть его Лили. Но это было сложно, невероятно сложно, и Стюарт сомневался, что вообще способен на такое. Его взгляд невольно скользил по лицу, а затем и по фигуре возбужденной красноречием Лилиан! Дэниел желал ее все сильнее с каждым мгновением, но… Но гордость, вошедшая за многие годы в привычку, заставляла соблюдать определенные правила.
— Пожалуйста, — вдруг проговорила Лили, словно прочитав его мысли, — не смотри на меня таким взглядом.
— Почему бы и нет? По-моему, я заплатил за привилегию смотреть на тебя так, как мне хочется.
Лилиан вздрогнула словно от удара. Дэниел тотчас пожалел о своих словах, но та часть его души, где жила всепоглощающая гордость, не позволила ему признаться в этом. Стюарт внезапно ощутил свою раздвоенность и понял, что она порождает разлад между умом и сердцем. Лили выдернула у него свою руку так поспешно, будто он был самим дьяволом. Ее взгляд выражал боль, обиду и даже ужас.
— Я не могу сделать этого, — прошептала она, — не могу.
— Только не отвергай меня, Лили. — Стюарт крепко обнял ее, словно страшась, что она сейчас навсегда исчезнет из его жизни.
— Что с тобой, Дэниел? — Она посмотрела на него долгим немигающим взглядом. — Ты словно боишься чего-то…
— Обещай мне, — настойчиво проговорил Стюарт, — обещай, что ты больше не убежишь от меня.
— Зачем?
Он порывисто встал с постели, словно прощаясь, нежно провел рукой по ее волосам:
— Мне очень жаль… — Уже не в силах выдерживать взгляда ее сияющих, широко открытых глаз, пробуждающих к жизни его самые потаенные чувства, Стюарт направился к дверям.
