Смущенная дядиным «сколько лет», Надя хочет выдать Ленкино «семинары, сессии, стройотряды», чтобы одним махом оправдать пропажу на полтора года, но дядя, видно, уж и забыл свой возглас. Он призывно машет кистью.
— Садись, садись! Сейчас мы тебя будем приобщать!
Люда приносит стул, и Надя садится, спрятав скрещенные ступни поглубже под сиденье, сцепив на коленях руки. Люда устраивается в своем кресле с ногами, безжалостно смяв халат. Перегнувшись через валик и достав с пола мешочек, который звякнул так же, как у дяди, она говорит:
— А мы с отцом пообедали и решили устроить маленькое Монте-Карло. — Она показывает рукой на журнальный столик с таблицей и голубым ящичком. Надя вопросительно вскидывает брови:
— Как это?
— Н-ну-у! — Люда смотрит на нее с наигранной укоризной. — Про Монте-Карло не слышала?!
Надя отрицательно качает головой. Она и в самом деле не слышала про это «монтекарло», и ей становится неловко, как будто ее уличили в чем-то нехорошем. А Люда говорит:
— Ну как же? Там же Федор Михайлович Достоевский в пух проигрывался! Тебе-то, филологу…
Надя чувствует, что краснеет. Она любит Достоевского. Его «Подростка» перечитывала несколько раз и каждый раз над книжкой плакала.
Опустив глаза, Надя говорит:
— Так это город… Но он там вроде не бывал. Что-то я не читала про это нигде… Баден, может?
— Да-а? — На лице у Люды удивление.
— Милые мои, а не пора ли нам к нашим баранам? — говорит решительно дядя и неожиданно подмигивает Наде, как бы призывая ее в союзники, и показывает глазами на таблицу. — Сидим вот с дочурой и на этом детском варианте пытаемся представить, как проводят свободное время гнилые господа капиталисты. Да что-то скучновато вдвоем…
— А Эльвира Борисовна где?
— В Карпатах! В маленьком уютном домике. — Дядя улыбается. — Захотелось, видишь ли, Эльвире Борисовне в Карпаты… Ну к делу? Люда, объясни сестре принцип игры…
Люда как-то странно, не то удивленно, не то осуждающе, смотрит на отца, и Наде становится опять неловко и хочется уйти. Но Люда принимается быстро, с удовольствием описывать правила рулетки: могущество «зеро» (ноля), ставя на которое десять копеек, можно выиграть два с полтиной, более скромное значение «красного» и «черного», дающих только двойной выигрыш…
Надя не может сразу все запомнить, но все же почему-то отмечает про себя, что если и решаться на игру, то лучше всего ставить на второй круг: здесь сколько ставишь, столько и проигрываешь. На всякий случай она говорит:
— Вы играйте, а я посмотрю сперва, поучусь…
— Ну что тут учиться?! — Люда снова смотрит недовольно. — В процессе освоишь! А впрочем, как хочешь… Пап, я банкую!
Вывернув кисть, она с силой крутит никелированное перекрестие, и донышко голубой чаши стремительно вращается, цифры на нем сливаются в радужный круг, а по бокам чаши энергично прыгает, тоже вращаясь, маленький блестящий шарик. Надя как завороженная не может оторвать от него глаз. Люда и дядя тоже напряженно наблюдают за его полетом. Шарик летает все медленней, медленней. Наконец донышко останавливается, и шарик замирает в одной из выемок с цифрой «семь», Люда хлопает в ладоши.
— Плакало твое «зеро»! Гони фишки, па! — Она смахивает к себе желтый столбик с дядиного «ноля», быстро пересчитывает. — Восемь! С вас двадцать рубчиков, сэр! — Она галантно кланяется отцу. Дядя вскидывает подбородок, прикрывает глаза, мол, что поделаешь? И, запустив руку в мешок, вытаскивает горсть гривенников. Пересчитывает, складывая перед собой, достает еще, потом еще, наконец демонстративно опускает в кучу серебра последнюю монету и начинает горстями «сливать» звонкие струйки в Людин мешок. На все это действо Надя смотрит с удивлением и страхом.
— Ну вот и все! Что тут непонятного? — говорит Люда. — Усекла?
Надя пожимает плечами. Звон монет и этот удивительный страх, не совсем и на страх-то похожий, подействовали на нее гипнотически. Она и верит и не верит, что это она тут сидит и все это видит. Все это как в кино.
— Ну так что, будешь? — спрашивает Люда.
И она вдруг решает: была не была! А вдруг повезет? Тогда все — они с Ленкой живут! А если… Мысль такая неприятная, что сосет где-то под ложечкой. Но она отгоняет ее, успокаивая себя: а если все-таки выигрыш?
