Лишь немногие руководители подразделений банка «Броди Макклин» могли беспрепятственно попасть к председателю. Даже члены правления предпочитали соблюдать формальности, чтобы побеседовать с высокопоставленным лицом, нежели просто заскочить в кабинет сэра Энтони, даже будучи в полной уверенности, что их пригласят на разговор. Но для Чарльза Рейвенскрофта дверь кабинета председателя была всегда открыта, как и маленький бар, находившийся в этом кабинете. Возможно, Брук слегка поостыл к Чарльзу после утечки информации относительно банка «Эмпайр Нэшнл». Возможно также, что он перестал делиться с Чарльзом содержанием документов, попадавших в корзинку для входящих бумаг. Но оба по-прежнему чувствовали себя непринужденно и свободно в компании друг друга. У Рейвенскрофта не было причин сомневаться, что именно его сэр Энтони выбрал себе в преемники на посту председателя правления.
Так что пользуясь приятельскими отношения с Бруком, Чарльзу не пришлось думать дважды, чтобы решить высказать сэру Энтони свою озабоченность по поводу Джеймса Мэлпаса. В последний понедельник июля он зашел перед обедом в кабинет председателя выпить рюмку хереса. Их равное происхождение подразумевало, что они могут обойтись без туманных разговоров о коллегах — членах правления или о банковских делах.
— У нас обсуждают последнее представление, которое устроил департамент финансирования промышленных корпораций, — проговорил Чарльз, пока председатель наливал ему охлажденный херес «Тио Пепе». — Они выпустили смехотворный оптимистический отчет о компании «Мартиндейл» и на основе своих рекомендаций навязывают всем и каждому их проклятые акции. А теперь до меня доходят слухи с биржи, что «Мартиндейл» в своем полутодовом отчете, который появится в следующем месяце, покажет убытки.
Чарльз помедлил, пытаясь поймать взгляд председателя, но тот продолжал разливать херес. Рейвенскрофт спросил себя, понял ли председатель то, что Чарльз сказал. Брук фыркнул и протянул ему рюмку.
— Знаешь, Чарльз, не стоит тебе совать нос в департамент Мэлпаса, — произнес он устало. — Смею заметить, что «Мартиндейл» в самом деле сомнительная компания, которой управляет этот маленький хам. Но пока отчет не опубликован, у нас нет оснований устраивать разнос департаменту Джеймса. — Он тяжело опустился в кресло, словно процесс наполнения рюмок лишил его последних сил. — Мэлпас, благодаря результатам, которых он добивается из года в год, вносит значительный вклад, чтобы наш банк мог держаться на плаву. Поэтому ему надо дать время разобраться в ситуации с «Мартиндейл».
— Ничего хорошего ждать не приходится! — Голос Рейвенскрофта прозвучал необыкновенно резко. — Более того, эти фокусы могут дорого обойтись нам, не говоря уже о наших несчастных клиентах.
Уставившись на ковер, Брук пытался переварить неприятное сообщение. Директор департамента международных операций довершил картину, окончательно испортив ему настроение:
— Говорят, будто он использует средства с тех его проклятых закодированных счетов, чтобы взвинчивать курс. О, я знаю, это всего лишь сплетни, и у нас нет возможности выяснить, что Джеймс затевает на самом деле, поскольку в его департамент попасть так же трудно, как медведю в задницу. Но предположим, что он действительно скупил акции «Мартиндейл». Что произойдет, когда он сбросит эти акции на рынок? Он понесет дьявольски крупные потери — вот что произойдет; поэтому возможно уменьшение прибыли в текущем году. Я тебя уверяю, — произнес Чарльз со злостью, — Джеймсу придется совершить нечто выдающееся, чтобы выбраться из такой ямы.
Рейвенскрофт стоял возле окна и смотрел, как председатель устало трет глаза. Что касается сэра Энтони, то он думал, что ни на день не задержится с уходом в отставку в конце лета. Он решил распрощаться со всеми после заключения сделки с «Эмпайр Нэшнл». Это будет его лебединая песнь. У него не было больше ни малейшего желания ввязываться в склоки между различными подразделениями банка. Все это он оставит своему преемнику — Чарльзу Рейвенскрофту. Он не мог представить, чтобы какие-то препятствия помешали Чарльзу благополучно занять его место. По крайней мере, это было хоть каким-то утешением.
