Ей вдруг вспомнился сон, который приснился прошлой ночью. Она сидела в машине на заднем сиденье вместе с братом, а родители расположились на переднем. Она все время спрашивала, куда ее везут. Мать притворялась, что не слышит, а отец мрачно следил за дорогой. Брат безучастно смотрел в окно. В конце концов мать ответила, что ее везут к ветеринару.
Она очень огорчилась, обнаружив где-то в закоулках своей памяти завалы этой чепухи. У нее идеальные родители, настойчиво убеждала она себя, словно стараясь подобрать аргументы в споре. Например, они не вмешивались в ее личную жизнь. Их юридическая практика преподносила им достаточное количество ситуаций — разводы, изнасилования, убийства, — чтобы удовлетворить их интерес к чужой Жизни. Конечно, они были бы разочарованы, если бы узнали о всяких фортелях, которые выкидывала иногда их дочь. Но она и сама так себя чувствовала — разочарованной.
А что у нее будет с Полом Робертсом? Собирается ли она начать с ним что-нибудь сегодня вечером, она — нерешительная, разборчивая Шарлотта? Она переменила положение, чтобы попасть на самый солнцепек, и попыталась представить, что может получиться. Не слишком ли он спокойный? Хотя, возможно, он способен научить ее, как расслабляться и избегать некоторых простых жизненных ситуаций, не принимать близко к сердцу и относиться ко всему легче?
«Хрен с ними, с этими простыми жизненными ситуациями», — разозлившись вдруг, подумала Шарлотта. Моя жизнь и без того достаточно бессмысленна, когда я, словно одержимая, загружаю себя работой, чтобы хоть как-то оправдать никчемность своей неукротимой энергии. Это еще бесполезнее, чем просто зевать, пребывая в нирване. Другие хотя бы борются против догм католической церкви или против жестокого обращения с животными.
Она спохватилась, заметив, что лежит, сжав кулаки и стиснув зубы, и громко расхохоталась. В этот момент с соседней крыши донесся звон фарфора — наверное, там завтракали соседи. Они притихли, решив, вероятно, что где-то рядом, спрятавшись за трубами дымохода, гогочет и бормочет какой-нибудь психопат. Покраснев, Шарлотта собрала свои вещи и вернулась в квартиру, чтобы начать сражение в кухне.
Через сорок пять минут после приезда Пола они были уже без одежды и барахтались на кровати Шарлотты. Джинсы Пола и его летняя рубашка с открытым воротом валялись на полу вместе с белым хлопчатобумажным платьем Шарлотты. В кухне стояла пустая бутылка из-под «Шардоннэ», ожидая последнее путешествие — в мусорное ведро. Пол принес вино с собой — в качестве взноса в обед. Это было точно такое же вино, какое они пили в «Кенсингтон Плейс», и, вспоминая об этом позже, Шарлотта подумала, что этот жест характерен для Пола и свидетельствует об отсутствии оригинальности.
Но сейчас, когда в ее желудке оказалось изрядное количество вина, Шарлотта предпочла любоваться атлетической фигурой и широкими плечами Пола, а не отвлекаться на незначительные недостатки. Возможно, Пол ничего не понимал в опере или винах, но светская жизнь в колледже не оставила ему секретов по части секса. Он обнял Шарлотту уверенно и крепко, опустил на кровать, а сам лег сверху, разведя в стороны ее руки и жадно целуя шею и грудь. Можно было не сомневаться, что Шарлотте не придется играть активную роль, сидя на нем верхом: он командовал сам и ласкал ее с такой энергией, что это очень ее возбуждало. Он ничего не говорил, не признавался в любви, не бормотал о том, как он ее хочет. Шарлотта даже испугалась, когда он раздвинул ее ноги, стараясь сразу войти в нее.
— Ой! — вскрикнула она, пытаясь выскользнуть из его объятий. — Мы ничего не забыли? — Она перевернулась на бок, убрала волосы с лица и улыбнулась, заметив его недоумение. — Ты не захватил эту штучку с собой? — мягко спросила она. Он покачал головой, и ей пришлось спихнуть его с себя, чтобы дотянуться до ящика ночного столика.
— А-а! — произнес Пол скучающе, когда Шарлотта, поцеловав его во влажный лоб, протянула маленький пакетик из фольги. Через несколько секунд он опять лежал сверху и наконец проник в нее, но уже не так торопливо.
