Таня заулыбалась, расправила плечи и победно оглянулась. Ей даже показалось, что у них над головами зазвенели бубенчики, в воздухе взвихрились блестящие пылинки со стрекозиных крыльев крошечных фей.
– А иногда и не сбываются, – бухнула Дашка «Данон», и зарождающееся колдовство исчезло. – Моя мама говорит, – добавила она, пряча пилочку в футляр, – что главное волшебство в жизни – это любовь. Ты вообще когда-нибудь любила?
От неожиданного вопроса Таня поперхнулась и закашлялась. Как раз в это время в класс вошел Терещенко, уныло протопал между рядов, прополз вдоль парты и упал на стул. При этом все цветы на подоконниках вздрогнули.
Таня перебрала в голове всех, к кому можно было бы применить слово «любить».
Маму с папой, это понятно. Двоюродный брат Пашка? Хотя он уже взрослый и невероятно высокий. А когда пришел из армии, так его вообще узнать было нельзя – таким он стал здоровенным. Мишка в саду? Помнится, они даже «свадьбу» играли, стащили с окон занавески, укутали в них Таню, всучили Мишке букет одуванчиков и ходили вокруг беседки. Ох, и влетело им тогда. От тяжелой руки воспитательницы у Тани синяк на плече остался. А Мишка все на нее свалил, сказал, что это она придумала. Нет, это не любовь.
– Не любила, – качнула головой Таня и поджала губы, тем самым выражая сожаление от происходящего.
– Эх, мелюзга, – хихикнула Сонька «Энерджайзер». – Я уже сто раз влюблялась и даже целовалась неоднократно. Для меня влюбиться – раз плюнуть.
– Ну и влюбись, – фыркнула Дашка «Данон», и подруги уставились на Веревкину.
– Легко! – бросила Соня, как будто ей предложили на спор выпить три стакана компота. – В кого?
– В Терещенко и влюбись, – предложила Ходыкина, при этом на лице у нее не было ни злорадства, ни ехидства. Она была спокойна, видимо, ожидая, что Веревкина тут же откажется. Но Соня лишь губы поджала.
– Легко! – снова произнесла она. – Только время нужно. Спорю на что угодно, что в ближайшее время он мне подарит цветы.
– Я это вижу, – закатила глаза Даша. – Между ними вспыхивает пожар любви, и Терещенко из Щелкунчика превращается в принца.
– Почему из Щелкунчика? – удивленно вздернула брови Таня. Она сама не раз думала, что Терещенко очень похож на Щелкунчика, и ей сейчас было немножко обидно, что не она первая так его назвала. А еще – что именно Сонька пообещала влюбиться. Все-таки Терещенко в чем-то был ее личным противником. И если уж кому и надо было в него влюбляться, так это ей. Но при одной мысли о вредном однокласснике Тане становилось нехорошо, и она решила, что пусть уж он достанется Веревкиной, раз она так этого хочет. Невелика добыча.
– Ты посмотри на него, вылитый Щелкунчик! – вздохнула Ходыкина и снова провела пилочкой по ногтю.
Девчонки дружно посмотрели на Терещенко, уже пристроившегося ощипывать листочки у вьюна – тот имел смелость пустить веточки к партам учеников.
Первой фыркнула Сонька «Энерджайзер», следом засмеялась Дашка «Данон». За ними печально улыбнулась Таня.
Услышав смех, Терещенко нахмурился, рванул самый большой листочек и глянул на возмутителей спокойствия.
– Девчонки – дуры, – мрачно изрек он, чем вызвал у веселящихся одноклассниц новый приступ хохота.
– Сам ты!.. – сорвалась с места Таня, добежала до окна и схватила с подоконника цветок. – Пусти!
Застывший от изумления Терещенко так и сидел, вцепившись в кончик вьюна, отчего получилось, что они с Таней тянули несчастное растение каждый в свою сторону. Класс повскакивал с мест, наблюдая эту странную дуэль. От возмущения Таня не знала, что сказать, а Терещенко просто не понимал, что происходит.
– Ему же больно! – Таня не выдержала, в два шага преодолела разделяющее их расстояние и сильно толкнула одноклассника в плечо.
Терещенко взмахнул руками, растопырил пальцы, выпуская растение, и рухнул на стоящие за ним парты. Весь ряд с грохотом подвинулся, загремели, опрокидываясь, стулья. Кто-то вопил, отпрыгивая в сторону, кто-то, наоборот, рвался вперед, чтобы посмотреть. Началась куча-мала. Среди всеобщего беспорядка невозмутимым айсбергом возвышалась Таня с прижатым к груди отвоеванным вьюном.
