Я знал его немного, Листьева, записывались с Сашей Любимовым как-то здесь, в Овсянке, для
«Взгляда» — по поводу римских встреч. Толковый и приветливый был парень — из тех, кто умел переживать и сопереживать и не боялся подставить свою шею под трудное дело. И Листьева, и всех их душевно жаль, кто где ни погиб, в Чечне или в подъезде собственного дома. И кто знает, сколько ещё времени таких вот ребят — не худших ребят! — ещё будут душить у нас, будут убивать. Кто убил — знает тот, кто это убийство заказал, или кто на него спровоцировал. У нас поторопились все очень дружно представить убийство Листьева как просто коммерсантское, как коммерческую разборку, ведь легче всего на эту причину свалить всё нашему обывателю. А если сказать просто, что убили Листьева как корреспондента, как хорошего человека по другим соображениям, чтобы, например, запугать его смертью кого-то, — то народ и не запугался, а взял да объединился тогда. Вон какое столпотворение было на кладбище в 9 дней.
Есть ещё, значит, в обществе здоровые силы, которые не хотят, чтобы исчезли мы все, и не только плачут, но и стремятся что-то делать во имя этого. Хоть и пялится на нас в новых обличьях разный там фашизмик. Отовсюду пялится: с подмостков депутатских, с телеэкранов, из газет да журналов новомодных паршивых, что в руки взять противно, а их-то поразвелось! Но даст Бог, как развелось, так и известись бы должно, не может быть иначе. Время вот только, времечко! ..
Но народ наш разнообразен! Убеждён я, что народ наш такой не поддастся новому фашизму, в какой бы личине тот ни выступал и откуда бы ни наступал. В этом и есть нотка оптимизма. Пусть хотя бы нотка будет чистая такая, а придёт пора — и музыка светло и мощно зазвучит. Как наша русская история, например, в судьбе старообрядцев.
В жизни у меня немало было встреч со старообрядцами. Чтобы правду о них рассказать — их хорошо знать надо.
Как-то, после «Стародуба», получил я письмо из Петербурга—Ленинграда тогда ещё. Ну выдала мне читательница-ленинградка! Я, говорит, всё у вас люблю, Виктор Петрович, кроме «Стародуба», уж лучше бы вы не писали этого, я сама выросла в старообрядческой семье, и самые святые это у нас, самые хорошие люди. В общем она деликатно так написала: что-то, мол, не туда, не в ту степь понесло вас, Виктор Петрович. Вот так вот!
А понесло меня по молодости лет, начинал ещё по соцреализму работать, ничего толком не знал, всё насочинял. Есть у нас Знаменский скит в Дивногорске — знаете? — ну, я в нём ночевал, так одна старушка там мне показалась хорошей. Ну, она-то действительно очень хорошая была старушка. Сохранилась у меня фотография этого скита и его монахов. Это были очень раскольники сильные. И разные. Из тех старообрядцев, которые тогда уже крепко сомневались в таком советском-то строе. Старообрядцы ведь, как и мы с вами, люди неодинаковые. Хоть и живут по уставу своему, а мыслить могут по-всякому.
Называли, да и называют их у нас всех кержаками, общим этим словом: кержаки и кержаки, вроде кондовое сибирское понятие. А это неправильно. Кержаки-то — это очень маленькая часть старообрядцев: выселенцы с Нижегородской губернии, с реки Керженец, есть такая в России. Читать нам всем надо побольше — Мельникова-Печерского и другие книги по истории земли, на которой живём, ребятишек подробно и внимательно знакомить с этой историей. Чтобы умели разбираться в этой истории, в том числе и что это за старообрядцы такие, почему раскольниками слывут, даже и в учёных-то книжках. А по сути их раскольничество в том состоит, что делали попытку к созданию гражданского общества. Недаром же из них-то и вышли лучшие купеческие семьи в старой России.
Старообрядцы — это действительно продержавшиеся в устоях своих люди. В том числе в чисто бытовых устоях. Ну, к примеру, не дадут они из своей посуды пить никому, а для гостя, если внезапно случится, специальные кружки держат. Да лишним словом с ним не обмолвятся — в своё время натерпелись как инакомыслящие, память крепка.
Жили старообрядцы прежде в очень глухих местах, сибирских в основном: у нас на Енисее да в Алтайском крае. Но и они за время порастворились почти, маленько уж их осталось. Тем не менее влияние их огромно, и ещё предстоит ему проявляться граждански, этому просветительскому влиянию.
