Она наклонилась, и черный металл, облегающий ее «Флайб» покорно подался в стороны, обнажая рукоять маленького меча, сделанного, видимо, для нее на заказ, а спустя мгновение он уже засверкал в ее руке. Назгулы всегда предпочитали стрельбе рукопашную, полагая холодное оружие куда более действенным, нежели огнестрельное. Увидев в тот день их силу, быстроту и грацию, я осознал, почему.
Они сошлись — звероподобный гигант, истекающий кровью, и грациозная девушка, облаченная в черный костюм. Меч просвистел в воздухе с поразительной быстротой, и не успел я подумать о том, что уклониться от такого удара невозможно, как монстр уже отскочил в сторону и готовился к отражению новой атаки. Девушка нападала снова и снова, и каждый раз он уходил прямо из-под занесенного меча, со скоростью, тысячекратно превосходящей реакцию обычного человека. Трижды он ловил ее руку в захват, и трижды она вырвалась, выскальзывая из его смертоносных объятий… И вот, наконец, выполнив на своем «Флайбе» невообразимый акробатический этюд, она оказалась за спиной монстра, и резким движением всадила в него меч по самую рукоять!
Зверочеловек взревел и завертелся на месте волчком, силясь вытащить меч, а она же зависла над ним в воздухе, делая какие-то пассы руками… Совсем как ИБС, перед тем, как поджечь наш УАЗ!
И я не ошибся! В то мгновение, когда монстр с ревом вытащил меч из раны и отшвырнул его в сторону, идущий словно бы от земли поток огня охватил его с ног до головы и взметнулся вверх, к Назгулу, воздевшему руки к небу.
Сквозь стену огня я видел, как пылающее чудовище скрестило руки на груди, словно медитирующий индус, а затем резко развело их в стороны, словно разгоняя огонь, и… огненная пелена, окутывавшая его, в самом деле разлетелась в стороны, обдав жаром даже меня, стоявшего в двух десятках метров от места поединка.
Они вновь замерли, напряженно глядя друг на друга, а затем ИБС сорвался с места и побежал, спасая свою жизнь. Назгул задержался лишь на пару секунд — одна, видимо, ушла на принятие решения, а еще одна — на то, чтобы подхватить с земли меч. И вот она уже несется по воздуху с развивающемся за спиной плаще. Не прошло и пяти секунд, как они оба скрылись за поворотом дороги у Дома Одежды.
Я застыл на месте, словно громом пораженный. В голове вертелась одна и та же глупая мысль, к которой я возвращался снова и снова. Нет, я думал не о своих сломанных ребрах, и не о погибших ребятах из моего отделения. «Я видел битву титанов» — думал я, а перед моими глазами стоял образ юной девушки-Назгула, заносящей для удара меч. Я попытался представить себе, как она должна выглядеть без своей черной формы и маски — ничего не вышло. Единственное словосочетание, подходящее для того, чтобы описать ее, пришедшее мне в голову — «Смертельно красивая». Этим было сказано все…
Та сцена поединка до сих пор стоит у меня перед глазами, и вносит сомнения в мое восприятие «Когорты». Я не верю в благородство и рыцарские манеры Назгулов. Все, что они делают, они делают ради какой-то личной выгоды. Нет, я не спорю, даже самый закоренелый альтруист в первую очередь думает о себе, так как помогая людям он получает от этого некое удовлетворение, и ради него и творит добрые дела. Выгода «Когорты» — это деньги и торговые льготы для команды Носова, но… Я не верю в то, что «Интеркомодитис» и Тень будут довольствоваться тем, что имеют сейчас. Тем, чего достигли… Когда-нибудь они решат править миром, и сделают все, чтобы добиться этой цели. Вспомните Будду: «Трудно власть имущему не употребить ее», и задумайтесь о власти Назгулов.
Но в то же время, вспоминая девушку, пришедшую мне на помощь в тот миг, когда ИБС готов был разорвать меня на части, я думаю о том, что обладательница столь прекрасных глаз не сможет творить зло! Как бы я хотел встретиться с ней еще раз, и просто поблагодарить ее за мое спасение! Я искал ее! Через пол года, готовясь к написанию этой повести, когда город уже стал оправляться от ран, нанесенных ему вырвавшимися из-под земли чудовищами, я позвонил в новый штаб «Когорты», построенный взамен разрушенного, и попросил сказать мне, по крайней мере, кто она. Я не узнал почти ничего. Кто она, откуда, уцелела ли в День Гнева… Все сведения о Назгулах напрочь засекречены. Но диспетчер «Когорты» с пониманием отнесся к моему желанию отблагодарить ее, и обещал передать мои слова. А еще, когда я описал ее, он, по крайней мере назвал мне ее имя. Не то, что дано при рождении, а то, что Назгул берет себе, вступая в «Когорту». Ее звали Пума…»
