Наш славный экипаж, оробев, не решался на расспросы. Кто знает, может быть, согласно межзвёздному этикету, говорить во время трапезы неприлично?
Тут я заметил, что молчание наших хозяев довольно условно. Складывалось впечатление, что за столом ведётся оживлённая дискуссия. Лица ангелов быстро меняли выражения, они перебрасывались взглядами между собой и тремя сидящими напротив людьми. Троица ещё и дополняла мимику жестами. Вот бритый парень со стуком положил ложку на стол, для верности прихлопнул ладонью. «Дипломат» отрицательно покачал головой. Дед крякнул и развёл руками.
— Простите, — вдруг нарушил молчание «дипломат», — я полагаю, что к обсуждению данного вопроса следует привлечь наших гостей — всё-таки решается и их судьба. Посему предлагаю перейти на звук.
Я с симпатией посмотрел на него. Заступился за соплеменников. Не холуй, значит, инопланетный, свой голос здесь имеет.
— Ты прав, Геннадий, — своим серебряным голоском отозвался прежний ангел — и вообще, мы ведём себя нетактично. У людей принято знакомиться, а мы даже не представились нашим гостям.
— Имеет ли смысл? — с сомнением произнёс бритоголовый.
— Безусловно имеет. Извините, но ваши имена и даже род занятий нам известны. Кто скажет? Может, Пётр Иваныч?
— Ну что ж, могу и я, — откашлялся дед. — Меня, значит, Пётр Иваныч кличут, фамилия Дымов. Можно также просто Иванычем или дедом — кому как удобней, я без обид. Я тутошний станционный смотритель, он же сторож, он же кухарь, а в миру ещё и лесник.
Дед Пётр Иваныч налил себе чаю, не спеша подул в чашку, с шумом отхлебнул.
— Иваныч, — негромко напомнил ангел.
— Да-да. Вот это, — жест в сторону «дипломата», — Геннадий Алексаныч Меньшиков, прямо так и есть. Наш тайный представитель, значит, в органах власти, адвокат и акула бизнеса.
— Это да, — насмешливо фыркнула наша вчерашняя жертва. Видимо, знала что-то такое.
— Вон та, смешливая, — тычок пальцем в её сторону, — Иолла, а полностью выговорить трудно. Да я её для простоты Иркой зову. Ничего, отзывается.
— Да сколько угодно, — снова фыркнула Иолла-Ирка.
— Оперативный сотрудник, значит. Вчера состояла на очередном дежурстве. Результаты вам известны.
Иолла-Ирка поперхнулась молоком.
— Ладно, они промеж себя вроде как разберутся. Не судите, да не судимы будете.
— Иваныч, меньше философии. Время, — опять подал голос тот же ангел. Наверное, он здесь за главного. Как там у них — архангел, что ли?
Дружный смех. Я же совсем забыл, что они читают мысли.
— В самую точку, Рома, — прогудел дед. — Мы, человечий персонал базы то есть, так меж собой Уэфа и зовём. А полное имечко у него ещё хлеще, чем у Ирки. Здешний координатор. Большое начальство и умнейшая голова. Да дураков здесь и не держат. Не та работа.
— Иваныч, ты неисправим, — вздохнул Уэф.
— Это, — продолжал дед Иваныч, указывая на бритоголового, — Николай Алексеич Хрустов, известный среди местной шпаны как Колян и Хруст. Агент влияния, значит, среди молодёжи. Стиляга.
— Иваныч, «стиляга» — архаизм. Теперь говорят «конкретный пацан», — подал голос бритоголовый Колян-Хруст.
— Во-во, я и говорю. Пацан и есть, и притом конкретный. Дитё, несмотря на размеры. Но на голову тоже ничего. И службу держит справно.
Дед Иваныч налил себе вторую чашку чая, подул и отхлебнул. Зажмурился — горячо.
— Остальные оперативные сотрудники — вот они. Это Аина, Аня по-нашему, это Иого — Игорёк, стало быть, это Кио — мы его так и зовём, а это вот Мауна, Маша, ихняя и наша докторша, — кивок в сторону девочки-ангела, извлёкшей меня из витализатора. — Супруга начальника, между прочим.
«Разве у ангелов есть супруги?» — промелькнула у меня мимолётная мысль. Но дед Иваныч уловил.
— Само собой. Что же они, не люди?
— И чем же вы здесь все занимаетесь? — вдруг подал голос наш Михалыч.
— Как обычно, уважаемый Семён Михайлович, — серьёзно, без улыбки ответил Уэф. — Сеем разумное, доброе, вечное. Как всегда и везде.
Я в замешательстве огляделся, но ни на одном лице не увидел и намёка на усмешку. Даже смешливая Иолла сохраняла полную серьёзность. И я вдруг как-то сразу поверил. Само собой, разумное, доброе и вечное. Как же может быть иначе?
