– Ее зовут Лиза?
– Да, а что?
– Мне казалось… Нет, ничего. Слушайте, ну вот вы вроде нормальный человек…
– Спасибо за комплимент.
– Объясните мне, пожалуйста, что со мной произошло. Где я, сколько времени я уже здесь нахожусь, и вообще…
– А вы сами-то что помните?
– Я? Да почти ничего. Я помню, как я еду на мотоцикле… И потом просыпаюсь здесь, в палате. Я что, упала с мотоцикла? Хотя откуда у меня вообще мотоцикл?
– Настя, нам тоже не все известно. Я расскажу то, что знаю.
– Извините, а вот вы говорите «нам», «мы»… Кто это «мы»?
– А вы как думаете?
– Я думаю, что вы из какой-то спецслужбы. Например, ФСБ…
– Прекрасно. Так и думайте дальше.
– Что, не угадала?
– Ну как вам сказать? Мы – это спецслужба… Немножко более секретная, чем ФСБ.
– А вот эти трое убитых – они из ваших, да?
– Из наших.
– И вы тоже думаете, что я их убила?
– Здесь мы с капитаном Сахновичем одного мнения.
– То есть…
– Настя, вы убили этих людей.
– Но…
– Вы сами об этом рассказали.
– Что?!
– Вы сами об этом рассказали. Во время сеанса гипноза. Есть видеозапись.
– Гипноз? Господи…
Теперь Настя понимает, почему у нее голова – как книжный шкаф, куда залез кто-то посторонний и без спроса переставил книжки на другие места.
– Настя, вам плохо?
– Мне плохо? Мне плохо…
– Позвать врача?
– Нет… Артем, расскажите мне про меня еще что-нибудь такое же интересное.
Шестой трек на диске «Песни для плохого настроения» – песня малоизвестной американской группы DeadSeagulls «ForAges». Вокалист, поющий как будто сквозь зубы, раз за разом выплевывает рефрен «Itwasknownforages…». To есть это уже было, это было известно столетья назад. Свежая мысль. Все уже когда-то было, в том числе трюки, уловки, ухищрения, с помощью которых можно запудрить мозги молодой наивной девушке.
Но поскольку ты знаешь, что все уже было, что все трюки известны, ты никогда не подумаешь, что кто-то нагло применит эти уловки к тебе. Ведь ты такая умная, ты окончила второй курс и однажды даже сдала экзамен без «шпор». Ты почти не попадаешься на первоапрельские розыгрыши, ты отвечаешь на вопросы интеллектуальных ТВ-шоу быстрее игроков…
А потом тебя берут голыми руками, как тупую куклу. И используют как тупую куклу. Поделом.
Вот Монахова никогда не попалась бы на такую удочку. И тогда ее бы просто убили.
Как хорошо иногда быть дурой. Вот оно, мое простое счастье.
Спасителя Насти звали Артем Покровский, и он был майором в той же самой неназываемой секретной спецслужбе, где психопат Сахнович был капитаном. Оставалось только выяснить, кто главнее – капитан или майор.
– Майор, – усмехнулся Покровский. – Я главнее Сахновича, успокойтесь.
– А Лиза?
– Лиза – старший лейтенант. Еще вопросы?
– Масса. Как я сюда попала?
– После нашей спецоперации. Вы сделали свою работу и возвращались в город на машине, мы перехватили вас по дороге. Водитель оказал сопротивление и погиб. Вы получили сотрясение мозга.
– Мне кто-то из ваших заехал сапогом по голове?
– Не исключено.
Артем Покровский был до смешного не похож на серого капитана Сахновича. Тот – тусклый, тонкий и холодный. Покровский – круглолицый здоровяк, которому, наверное, просто некуда было девать задние мысли – все его эмоции немедленно отражались на физиономии. В основном он доброжелательно усмехался, иногда в его карих глазах проскальзывало сочувствие, иногда – грустное понимание того, что не все ошибки в этой жизни можно исправить. От Покровского пахло табаком и потом, он то и дело скреб ногтями темную щетину на подбородке – то есть по нему сразу было видно, что это не продукт генной инженерии спецслужб, а обычный мужик, которого угораздило попасть на такую работу.
– Я бы хотел как-то вам помочь, Настя, – разводил он руками. – Но для этого вы должны дать мне какую-то информацию…
– Я бы хотела дать вам информацию, – виновато отвечала она. – Но я ничего не помню. Я не помню, чтобы я кого-то убивала, по приказу или без приказа…
– Но ведь…
– Да, я понимаю – отпечатки пальцев, следы крови, видеозапись моих признаний под гипнозом… И все равно я не помню.
Покровский смотрел на нее грустными глазами и поглаживал густые черные усы, как бы говоря: «Настя, лично я к вам очень хорошо отношусь, но тем не менее вас придется расстрелять». Это было так трогательно, что Настя едва не пожалела Покровского, которого долг и сочувствие просто рвали на части.
