— Конфетку хочешь?
— См-меешься?..
Тут чиновник вспомнил, что Жиров еще к тому же женился на престарелой поклоннице, старше него самого, обожающей немыслимые платья, делающие ее похожей на пациентку ИНД. Вот почему от него женской парфюмерией пахнет. Он улыбнулся по-дружески, велел передавать привет супруге, а про себя подумал, что писатель спит с престарелой женой, нацепив орден Рыцаря Большого Креста. Вместо виагры.
— Пока, Сереж.
— Пока, Валер.
Комната, в которой отдыхал помощник Президента, была сделана в современном стиле, с мягкой мебелью, баром и репродукциями экспрессионистов на стенах. Здесь же находилась еще одна дверь, ведущая в туалетную комнату с душевой.
Он хотел было принять душ, но что-то его остановило.
После писателя состоялась долгая и неприятная беседа с еще недавним лидером партии, ярко окрашенной национальной идеей, Гозлиным, которого чиновник сам же и создал. Но как часто бывает, недозревшая почка стремится стать самостоятельным деревом, Гозлин развил националистическую деятельность в таких объемах и на таком популистском пафосе, что даже отъявленные русофилы объявили лидеру негласный импичмент. За время лидерства Гозлин прибавил в весе на двадцать килограммов, а по данным финансовой разведки, принял на свои счета за рубежом двадцать миллионов евро. По миллиону на каждый килограмм.
Разговор произошел в основном кабинете. Чиновник оставался за своим рабочим столом, тогда как в более благословенные для националиста времена всегда пересаживался напротив, показывая равенство с посетителем.
Сегодня же он даже не попросил по селектору секретаршу «не соединять его с городом».
Гозлин краснел всем лицом, шеей и плечами, но держал себя в руках. От него тоже пахло французским — дорого. Однозначно, сам покупал.
— Ты — мудак, Юра! — как-то неожиданно произнес чиновник, не глядя на Гозлина, а чиркая карандашиком по каким-то бумагам. Ему не надо было даже смотреть на реакцию бывшего партийного лидера, чтобы понять, какую личную ненависть источают миллионы кожных пор собеседника. Он просчитывал реакцию… Чиновник понимал, что еще месяц назад за Гозлиным могли бы пойти десять миллионов человек. А сейчас никто из серьезных, только приживалы.
— Ну, не надо так! — не выдержал Гозлин оскорбления.
— А чего не надо, Юр, — продолжал тихонечко чиновник. — Я все для тебя сделал, все СМИ тебя пиарили как могли… Договоренности у нас были с тобой?
— Ну, были.
— Не ну…
— Были…
— Башню сорвало?.. Не выдержали мозги славы и власти? Расплавились?.. Освободитель русского народа? Смерть гастарбайтерам? Войной на Грузию и Украину?.. А ты знаешь, сколько от твоих шизофренических призывов народу поубивали?.. Молчи!
Гозлин судорожно пытался вытащить из кожаного портсигара сигарету и сглатывал несглатывающуюся слюну.
— Здесь не курят, — предупредил чиновник и сам слегка демонстративно закурил, красиво держа между тонкими, почти нежными пальцами белое «Мальборо».
Молчали.
— Дай еще шанс! — попросил Гозлин. Он изо всех сил сохранял внешнее достоинство и, надо сказать, ему это удавалось.
«Мог бы случиться политик, — думал чиновник, пуская струи дыма почему-то под стол, как будто в кабинете на самом деле было запрещено курить. — И взгляд хорош, и не глуп, харизматичен… Идиот, работу стольких людей загубил…»
— У тебя, Юр, шанс один… Я тебе его дам…
В глазах Гозлина прояснилось.
— Шанс один, — повторил чиновник. — На год — на дно. Езжай за границу, прогуливай свои миллионы, только никаких заяв не делай политических. Вообще молчи! А там посмотрим… Понял?…
— Валерий Станиславович! — проговорил сухим женским голосом селектор. — Эткин по городу.
Чиновник поднял трубку и быстро поговорил.
— Никаких объяснений, я вас предупреждал этого человека не трогать. Предупреждал?.. А ты на всю полосу фигню туфтовую тиснул!.. Да мало ли что это правда! Засунь ее себе… А не надо в отпуск ездить!.. Твой заместитель — это ты! Ты отвечаешь за своих людей!.. Выкручивайся сам. Мой совет: в каждом номере — позитив! Понял?.. И кайся, кайся!..
Разговор закончился, чиновник аккуратно загасил в пепельнице окурок и встал из-за стола.
