– Вы верите в Бога? – спрашивает она.
Ну вот, снова – здорово! Еще одна проповедница. Может, это все, что представляет из себя данная девица. Просто безвредная кликуша, голосующая на дороге, стремясь успеть на вечеринку с барбекю где-то впереди. Это, правда, не объясняет ее ровный тон, да и глаза ее между тем становятся одновременно наблюдательными и тусклыми. Ее странный, куклоподобный облик явно привит ей искусственно. Побочный продукт ее веры.
– Я не знаю, есть Бог или нет, – отвечаю я. – Я никогда его не видел, даже если он существует.
Незнакомка пристально смотрит на меня. Мой ответ не сбил ее с толку. Она просто ждет продолжения.
– Но я видел дьявола, – говорю я. – И могу вам сказать, что он очень даже реален.
До нее доходит не сразу: это занимает некоторое время. Выглядит это так, будто она находится на другом конце длинного и поврежденного провода при междугородном телефонном разговоре и дожидается, пока ей станет слышно все, что я уже произнес. А когда мои слова наконец доходят до девушки, она снова издает этот свистящий всасывающий звук сквозь зубы.
– И как он выглядит? – спрашивает она.
Как никто. Как ты, хочу я сказать.
Внезапно я ощущаю тепло у себя в промежности и сначала решаю, что обмочился прямо в штаны. Слишком устал, выпил слишком много кофе… Неостановимый поток тепла идет вниз по ногам.
Но когда я бросаю взгляд вниз, ожидая увидеть на джинсах темное мокрое пятно, то вижу там вместо этого руку девицы. Ширинка у меня расстегнута, и ее рука уже внутри.
– Ты веришь вот здесь, – говорит она, тыкая указательным пальцем другой руки мне в висок. Вот только голос уже не девичий. Это тот самый голос, что исходил изо рта Тэсс там, на крыше «Бауэра». Одновременно живой и безжизненный.
– А теперь ты должен верить вот тут, – говорит Безымянное.
С этими словами она сжимает ладонь.
Я выдергиваю ее руку одним движением кисти, но это обходится мне в резкий поворот руля, так что машина вылетает на обочину, а потом дергается в обратную сторону, проскакивая через обе полосы дороги. Если нажать на тормоз, нас закрутит, а при такой скорости – стрелка спидометра тыкается в отметку 60 миль в час – нас, скорее всего, вынесет на соседнее поле. Самое лучшее – вернуть машину на свою полосу и уже потом замедлить ход. Я справляюсь с этой задачей, отпустив пассажирку, так что теперь могу вернуть обе руки на рулевое колесо и компенсировать тот занос, который желает совершить задняя часть автомобиля, повернув передние колеса в противоположную сторону.
Машина послушно возвращается куда надо, и теперь я переношу ногу на педаль тормоза, но тут девица вонзает ногти в обе мои щеки. И нас снова заносит.
Небо.
Асфальт.
Луна в небе – посреди бела дня.
Все крутится, вертится, мелькает.
Мы останавливаемся посреди дороги. Если кто-то выскочит из-за подъема впереди, он тут же столкнет нас с асфальта, прежде чем успеет сбросить скорость и затормозить.
А незнакомка теперь чешется, визжит и что-то непрестанно лепечет, точно так же, как тот мужчина в кресле в Венеции. Я толкаю ее, прижимаю к пассажирской дверце, и ее голова стукается о раму кузова. Девушка этого не чувствует. Она снова бросается на меня, нацеливаясь ногтями мне в глаза.
Я бью кулаком – снова и снова, попадаю ей в челюсть, в ребра, а потом прямым ударом в ухо. После этого, когда она вроде бы затихает, я наклоняюсь над ее ногами и открываю пассажирскую дверцу.
И резко выпрямляюсь, когда она меня кусает.
Зубы с рычанием погружаются мне в шею. Не могу утверждать, что вскрик, который за этим следует, не исходит от меня. Слепящая вспышка боли прибавляет мне новых сил. Этого достаточно, чтобы вытолкнуть девицу сквозь дверь, и ее задница со звучным шлепком встречается с дорогой.
Я выпрямляюсь, возвращаюсь к рулю. Даю газ.
Но опасная пассажирка снова здесь, снова едет со мной.
За те пару секунд, что потребовались мне, чтобы начать движение, она, должно быть, успела вскочить на ноги и вцепиться в раму открытого окна. Теперь она висит сбоку, и ее тащит вперед. Дверца распахнута, болтается и скребет по гравию обочины. Потом, мотнувшись назад, она с грохотом ударяется о бок машины.
