— Ждем Сына, отдыхайте пока, — распорядился президент.
Позади гондолы зашуршали шаги. Фон Богль сунул вторую руку за пазуху, но тут же расслабился. Явился Прохор. Колдун даже не выглядел запыхавшимся, он бодро подошел и встал в круг, поправляя одежду. На левой щеке его запеклась кровь, смуглую кожу стягивали грубые стежки. Колдун как-то неестественно прямо держал спину, точно нес на макушке кувшин. Коваля слегка передернуло, когда он представил, как Прохор штопает разорванную скулу. Грубые нитки уже погрузились в мясо, скоро их начнет выталкивать, но лучше на это не смотреть…
— Я правильно понял — назад теперь выйдем? — спросил Артур.
Озерник осклабился. Коваль заметил блеск зубов; ему вдруг отчетливо представилось, как несколько минут назад эти зубы заживо рвали людей. Президент удивился: Озерники клялись, что, в отличие от сказочных вампиров, отдавали предпочтение прожаренной свинине и говядине…
Однако с Сыном что-то произошло.
К сожалению, времени не было на раздумья. Осталось нехорошее послевкусие, подложка запаха тухлого, волной тянущегося за молодым колдуном.
— Куда таперича? Веди, окаянный! — Митя тряхнул «джинна» за ворот.
Дробиченко покрутил головой, неуверенно осмотрелся и направился в дальний угол пещеры, к длинной палатке, куда полого спускался неровный пол.
— Герр Богль, прикрывайте нас на всякий случай, — попросил Артур, хотя немцу можно было и не напоминать.
— Тихо, тсс! — Дробиченко приложил палец к губам. В полумраке поблескивали золотые узоры на его халате. — Видите? Ну, там, внизу…
Он провел их за палатку, в которой прежде спали солдаты охраны. В палатке, при свете фонаря, Артур приметил немало интересного. На циновках скорчились два свежезаколотых трупа; один принадлежал солдату, а второй — морщинистому старичку в очках. Старичок в расшитом серебром, суконном башлыке лежал, уткнувшись лицом в стол, заваленный бумагами, с письменами, как минимум, на трех языках. Сбоку от стола, на лавке и прямо на Дощатом полу слоями громоздились большие листы, исписанные, перечеркнутые, заполненные странными схемами, картами и чертежами. На соседней полке высились стопки книг, преимущественно словарей.
— Черт, вы убили Омара… — простонал Дробиченко.
— Так это… предупреждать надо, — покраснел Митя. — А чего он с саблей кидается?
— Он лучший толмач. Он перевел первые записи с ворот.
— С каких еще ворот? — спросили хором.
— Вот с каких! — Почти театральным жестом Дробиченко откинул задний полог палатки.
— Твою мать… — выдохнули все, включая немца. Малахитовые врата блестели под ногами.
