Там, где прокатилась стая, земля выглядела так, словно ее топтал слон. Ковалю пришло на ум сравнение с саранчой. Не все зайцы выглядели столь устрашающе, как несколько первых шеренг, но даже те, кто поспевал сзади, невероятно далеко ушли от своих трусливых, трогательно-беззащитных собратьев. У этих питомцев Желтых болот в искалеченных мозгах трепыхалось одно – жажда крови.
Они настигли добычу, которой хватило бы на всех, но добыча подло ускользнула.
Коваль прикрыл глаза, старательно отрешаясь от ближних звуков, молитв Луки, матерщины Антипа, дыхания испуганных коней, оглушительного стрекотания, заполонившего лес. Он слушал их внутренность.
Стая оказалась вполне управляемой, нисколько не опаснее питерских лысых псов. Те обладали изрядными способностями к гипнозу и способны были акульим кружением усыпить жертву, здешние же зубастики до такого не доросли. Артур прочитал их голод, их стайную радость и их обиду. Со вчерашнего дня они зарылись в неглубокие норы, очень далеко отсюда, на границе зеленой и серой земли…
Коваль напрягся, но так и не смог почерпнуть точных географических сведений в бездарных мозгах мутантов. Однако он уловил, как выглядела эта самая граница. Как зеленая земля. Зайцы переваривали кабаргу, загнанную накануне, когда случилось нечто странное. Земля содрогнулась, снизу поднялась вода, изгоняя их из нор, а затем в лапы стае угодило это ловкое, изворотливое мясо. Мясо тоже прискакало откуда-то снизу и пыталось туда же, вниз, сбежать, но не успело.
Вкусное, горячее, изворотливое мясо!
Артур расставил ноги пошире, вдохнул и задержал воздух, фиксируясь на вожаке стаи. Вожака, громадного, седого, одноухого, перекосило в прыжке. Он поскользнулся, проехался мордой по грязи, по ягодным кустам, затем замер, ощерился и мелкими прыжками стал приближаться к человеку.
– Мамочки, – произнесла где-то неподалеку Варвара, поднимая пулемет.
– Варя, не стреляй.
– Порвут же нас…
– Не порвут. Махни всем, чтоб не стреляли. Буба, ты тоже… Не трясись, мать твою!
Коваль смотрел в одну точку – на амулет, прилипший к впалой груди кентавра. Чем-то этот амулет его притягивал. Затейливая игрушка из белого металла, по форме похожая на древнеславянские свастики, а в центре и по краям – удивительно блестящие, черные камни. Амулет или что-то другое, гораздо более важное?
Игрушка не просто висела на цепи, оказалось, что одна цепь обвивалась вокруг шеи, а вторая тянулась снизу, крепясь вокруг передних ног. Благодаря такой металлической упряжи странный амулет оставался жестко зафиксированным на груди мальчишки.
Кентавр все еще делал попытки выбраться. Он то проваливался по горло, то с хрипами выбирался на воздух, по самый круп, и тогда черные камни амулета сверкали на заляпанной грязью тощей груди.
Свастику грязь не затронула. Черный выпуклый камень походил на грозное око, словно рассматривающее Коваля изнутри.
– Варька, бок не подставляй! – кашляя, горланил Бродяга.
– Кузнец, ложись, ща я их отгоню! – рычала Варвара, поудобнее упирая в живот приклад пулемета. Она уже почти спустилась до самого болота, патронные ленты волочились за ней по кустам.
– Я вам сказал – ни одного выстрела! – оборвал атаманшу президент. – Палить начнешь, распугаешь! А я их всех непуганых соберу…
Вожак стаи затормозил, загребая конечностями, силясь удержать равновесие, метрах в десяти от болотца. Отвести взгляда от человека он уже не мог, он мог только ползти на зов. Артур заставил его ползти на брюхе.
– Ну, иди, иди сюда, пушистик…
За вожаком стали прижиматься животами к земле и другие матерые самцы. В последних рядах боевой запал еще не растаял, там визжала и похрюкивала молодая поросль. Они сбились в плотную кучу, лезли на передних, давили и кусали друг друга…
– Мамочки святы! – ахнула Варвара, наблюдая, как серые убийцы укладываются в покорные шеренги и по-пластунски приближаются к босому бородатому человеку, безмятежно стоящему в луже.
– Варя, не дергайся, – негромко приказал Коваль.
Кентавр тоже замер в своей трясине, он не делал больше попыток вырваться, только крупно дрожал всем телом. Кровь из раны на боку лилась все сильнее, мальчишка угасал.
