Как видим, Никита Демидович, сосредоточив основную промышленную деятельность на Урале и постоянно наращивая свое там присутствие, сумел сохранить связь с Тульско-Каширским металлургическим районом. Пока это было возможно, он не отпускал в плавание с казенным капитаном Тульский завод. Позже, когда казна начала за него расплачиваться и стало ясно, что завод потерян, добился разрешения построить новый на Дугне и как-то держался за него, даже когда тот сменил хозяина.
Несомненно, он преследовал при этом собственные интересы. Но несомненно и то, что только предпринимательской выгодой сохранение им связей с Тулой объяснить нельзя. Личный интерес переплетался с желанием помочь младшим сыновьям. Характерно, что добиваясь новых льгот, Никита нередко включал в свои челобитные просьбу распространить их на сыновей. В 1715 году под предлогом обеспечения безопасности хранящихся на его и детей дворах боеприпасов и заводских «снастей» он добился указа «у него, Демидова, и у детей его и в доме их постою никакого не ставить»[161]. Он хлопотал о расширении иммунитета от местной власти: просил дать ему и сыну Никите (!) право самостоятельно чинить суд и расправу, за обычным в таких случаях исключением «татинных и убивственныхдел»[162].
Приведенные факты (они будут умножены) опровергают универсальную применимость заключения Н.И. Павленко, писавшего, что «отец не только не способствовал, но даже препятствовал строительству заводов младшими сыновьями и глушил их инициативу»[163]. Оно справедливо только в отношении реакции комиссара на их (прежде всего Никиты) попытки проникнуть на Урал.
Возвращение Демидову Тульского завода
Трудно сказать, когда и почему у комиссара Демидова возникло намерение восстановить свое присутствие непосредственно в Туле в полном объеме. Несомненно, этому способствовал относительный успех совместной с Григорием работы на Дугне. Отец увидел, что хозяйствовать не в убыток под Тулой в новой ситуации по-прежнему можно, хотя ради получения преференций от власти готов был работать иногда и в убыток. Нисколько не тесня Урала, Тула вновь оказалась в перспективных его планах.
История возвращения родоначальника Демидовых в Тулу тесно смыкается с историей строительства здесь казенного оружейного завода. Война со шведами продолжалась, нагрузка на казенных оружейников увеличивалась. Оружейная слобода все с большим трудом справлялась с исполнением казенных нарядов. Прибавка за счет ружья, делавшегося по подряду (то есть частным порядком), была недостаточной. После неудачи первой попытки подстегнуть производство, построив в Туле Оружейный двор (оружейники переходить под его крышу не захотели, потом двор горел), после неудачи второй, предусматривавшей перевод всех оружейников в Ярославль (и на этот раз исполнению помешал пожар, на этот раз на ярославском оружейном дворе), было решено предпринять еще одну попытку. Приунывшие в ожидании переезда тульские оружейники воспрянули духом. В книге записей мирских расходов за 1712 год появилась такая: «Да как солдаты Князя Григорья Ивановича сказали нам, что слышали подлинно Государев Указ нам не быть в Ярославле, в то число дано им на попойку и на калачи 6 алтын 4 деньги»[164].
15 февраля этого же года состоялся сенатский указ князю Г.И. Волконскому, предписавший значительно увеличить производство в Туле оружия (фузей — до 15 тысяч штук ежегодно), для чего построить здесь новый оружейный двор и оружейные заводы. За разработку проекта заводов взялся вчерашний посадский, а ныне оружейник, приходившийся Никите Демидову сватом Марк Васильевич Красильников (Сидоров). Ему же Волконский поручил и текущий надзор за строительством. Поскольку царский указ точное местоположение завода не оговаривал, возникал соблазн новых амбаров не строить, а разместить станки и оборудование в принадлежащих казне постройках бывшего демидовского завода. Идея его включения в оружейный комплекс Тулы витала в воздухе давно. Еще 5 августа 1706 года «память», данная Никите, оповестила о переводе его заводов, судя по всему — тульских, из Адмиралтейства в ведение Оружейного приказа (Оружейной палаты)
