Демидовы: Столетие побед - страница 31

Еще одно упоминание о принадлежавшем Н.Д. Демидову дворе находим в раздельной записи 1711 года, оформившей отделение младшего сына Никиты[138]. Передававшийся тому двор находился «на Туле, в Казенной слободе, в межах подле двора казенного кузнеца Филипа Третьякова, а с другой староны — Якова Филатова з братьеми; а позади того двора берег реки Упы». Трудно судить, то же ли это дворовое место, которым Демидов владел во второй половине 1690-х годов. Скорее всего другое: это было передано младшему сыну, а родовая усадьба досталась в конце концов старшему. Нельзя, конечно, исключить каких-то неизвестных нам родственных обменов недвижимостью. Но вот еще аргумент. Судя по сказке 1744 года, двор демидовского соседа, «старинного кузнеца» Филиппа Федорова, сына Третьякова, находился в 40-х годах XVIII века в приходе не Никольской, а соседней с ней Вознесенской церкви[139].

Итак, на момент отделения сына Н.Д. Демидов владел в Туле по меньшей мере двумя крепостными дворовыми местами. Они находились в Зареченской (Московской) части города, на берегу реки Упы. По меньшей мере один из них, а скорее всего оба, располагался в казенной Кузнецкой слободе. В более раннее время городской недвижимости у него было, вероятно, меньше. Единственное свидетельство, относящееся ко времени поездок Петра через Тулу, указывает на один, вероятнее всего первый из упомянутых выше дворов, соседний с дворами кузнеца Мансурова и посадской вдовы Афанасьевой. Дом, где, может быть, встречали высокого гостя, находился на том месте (в квартале, ограниченном берегом Упы, нынешними Оружейным переулком и улицами Герцена и Демидовской), где по сей день высятся остатки построек комплекса городской усадьбы Акинфия. В конце XVII века демидовский (в то время — антюфеевский) двор имел, несомненно, меньшую площадь, чем при Акинфиевичах[140]. В какой части построенной позднее усадьбы находилось ее историческое ядро — не удалось установить даже после проведенных здесь летом 1991 года археологических раскопок.

Раздельная запись дает общее представление о том, что собой представляла городская усадьба, которую Демидов отдавал сыну. Забудем, что этот двор — скорее всего не тот, который посетил Петр. Несомненно, и он характеризует домашний быт Демидова в Туле. Заводчик отдавал младшему сыну двор «с хоромы, и с местом, и с лавками, и с лавачными местами, и со всем дворовым строением, с посудою, с домашнею рухледью, с лошедьми, и с коровы, и с мелкою скотиною на Туле, в Казенной слободе… на переднем конце двора моево семь замков лавок, что ныне таргуют мясам…»[141]. Хоромы (жилая изба), хозяйственные постройки (хлев и конюшня) — все это как бы само собой разумеется. Менее ожидаемы лавки, располагавшиеся, судя по описанию, в границах дворового места. А вот следов «небольшой фабрики», упомянутой преданием, описание, напротив, не зафиксировало. Постройки производственного назначения в нем вообще не упомянуты. Может быть, они были сконцентрированы на другом дворе, этот же имел торговую специализацию?

Впрочем, в 1711 году, то есть много позже того, как Никита перебрался на Урал, производственных построек в Туле у него могло вообще не быть. Если же такие еще оставались — они находились скорее на заводе, а тот в это время давно был собственностью не Демидова, а казны. Однако в 1695—1696 годах (наиболее вероятное время встреч с царем) основные принадлежавшие кузнецу мастерские, как и у других оружейников, должны были располагаться на территории его усадьбы, рядом с жилой избой. Возможно, именно здесь изготавливалась часть оружия, которым потом воевали преображенцы.

Прочие принадлежавшие Демидовым тульские дворы известны только по поздним о них упоминаниям. Какой-то из земельных его участков оставил след в документе 1728 года. В нем упомянуто, что он владел «местом старого съезжего двора в Кузнецкой слободе, меж казенных кузнецов и посацких людей, где приезжали посланники и гонцы, от Упы-реки до проезжей Кузнецкой улицы»[142]. Этот и описанный выше дворы, хотя и находились оба на речном берегу, — суть разные объекты: один был отдан младшему сыну, другой до конца жизни оставался в собственности комиссара. Существовали ли на нем постройки — неизвестно.